Следствие поручено мне. Повести о милиции - [8]

Вечером в милицию позвонила женщина. Утверждала, что ее сын Валерик видел, как двое мужчин в черных масках, с автоматами пробежали мимо них, играющих в хоккей, и сели в машину. Марку машины ребятишки не знали. Валерик утверждал — «Жигули» красного или оранжевого цвета. Другие ребята говорили, что это был легковой фургон. В одном их показания сходились: в номере машины была цифра 36, а уголок номера отбит. Серия номера ХБЗ или ХБД.

Сотрудникам ГАИ

Прошу срочно выявить все легковые автомобили красного или близкого к оранжевому цвета, а также легковые автофургоны и пикапы, в номерах которых есть цифра 36 (один угол номера отбит). Выяснение проводится по делу о вооруженном ограблении сберегательной кассы по улице Ленинградской восьмого декабря в девятнадцать вечера.

Кузьмин знал об этом поиске. Но почему-то упорно настаивал на пешем варианте отхода преступников. Вчера вечером он перелез через забор, проник на базу треста ресторанов и кафе и там (удача!) встретил шофера Балаша.

— Двоих? Видел. Не наших. Часа полтора назад прошли.

— Может, пробежали?

— Да нет, вот так близко от меня просто прошли. Один повыше, другой — пониже. Хорошо помню. В руках? Нет, в руках у них ничего не было. У одного, правда, из кармана что-то болталось.

— Веревка?

— Нет, легкое такое.

— Чулок?

— Чулок? Какой чулок? А-а, бабский. А, точно бабский чулок, я еще подумал — что-то такое знакомое.

— Куда они пошли?

— Да к выходу. Там у нас проходная. Сегодня тетя Клава дежурит. Нюх у нее — м…м! — Балаш засмеялся.

Однако тетя Клава утверждала — за эти два часа с базы никто не выходил. Ворота на замке, через калитку мышь не выпустит.

— Слушай, тетя Клава, не может того быть, — терпеливо уговаривал ее Кузьмин. — Вот за этим углом их видел Балаш…

— Что я, пьяная, что ли?

— Отсюда им прямой путь к вам. Свернуть ведь некуда!

— А куда тут свертывать! Некуда.

— Что же они, на крыльях, что ли, улетели?

— А я почем знаю? Сказала — не проходили, и не проходили. Как Сидор Степаныч ушел — так и ушел, и никому я калитку не отворяла. И нечего на меня шуметь — я поди дежурю.

Кузьмин тоскливо огляделся: прямая, как стрела, дорога вела прямо к проходной. Перед самыми воротами 01 нее ответвлялся, правда, небольшой тупичок. Но вдоль дороги и вдоль тупичка стояли высокие глухие стены складов.

— Так что же они, на крыльях улетели? Двое-то!

В управлении Кузьмина ценили за медвежью силу и редкую настойчивость в достижении цели. Бывший матрос, он поселился в Хабаровске более двадцати лет назад. Окончил Хабаровскую школу милиции. В уголовном мире его боялись как огня.

Был такой давнишний случай. Кузьмин распутывал клубок одного серьезного преступления, и никак у него не сходились концы с концами. Разгадку фактически знал только один человек — карманный вор по имени Семка.

— Слушай, где мне Семку повидать? — спросил Кузьмин у одного из бывших.

Тот удивился:

— Семку заложить! Мне что — жить надоело?

— Да нет, — досадливо покачал головой Кузьмин. — Допрыгается твой Семка и сам, если за ум не возьмется. Мне поговорить надо. И сейчас, срочно, понял?

Бывший сощурился:

— На пушку берешь?

Кузьмин с большим трудом уговорил его, дав слово встретиться с Семкой один, без дежурного наряда милиции:

— Ты мое слово знаешь.

— Только смотри, следователь, потом не пеняй. У Семки-то зуб на тебя. Братан-то его младший на нарах по твоей милости.

Кузьмин долго размышлял, как ему поступить в данной ситуации. Идти под прикрытием наряда он не мог. Но и не поставить в известность отдел было нельзя. Это пахло дисциплинарным взысканием. Он удачно вывернулся, позвонив в отдел с полпути. Объяснил суть дела, дал адрес «хазы».

— Если через час не позвоню, накрывайте всю эту богадельню.

Хорошо, что дежурил дружок. Поначалу он закричал:

— Петр, не дури! Запрещаю.

— Да ты пойми, надо очень мне с Семкой…

— Без прикрытия не пущу! Нашел перед кем слово держать, джентльмен чертов. Имей в виду…

— Зарежут — домой не приходи?

— Заткнись, сплюнь, не каркай. Слушай, ты хоть ствол взял?

— Нужен он мне. Ребятки там сурьезные, отберут игрушку, потом замучаешься рапорты писать. Отмахнусь в случае чего.

Он и сам, откровенно, боялся ловушки. На благородство рецидивистов рассчитывать не приходилось? Но все-таки шел, потому что на свободе гулял, опасный преступник, убийца. И только Семка мог указать на него.

«Хаза» гудела. Когда Кузьмину открыли, пронесся рев.

— Ну, мент, ты свое отжил, — мотая головой, плача и брызжа слюной, кричал Семка. Он походил на помешанного. Его держали.

Ловкие руки пробежали по карманам брюк и пиджака:

— Без пушки он, без пушки!

— Перо ему в дыхалку!

— Ну-ка, тиха! — рявкнул вдруг Кузьмин так, что звякнули рюмки.

Пьяная «бражка» мгновенно примолкла: то ли оттого, что знала Кузьмина, то ли оттого, что кто-то посмел повысить голос в присутствии голого по пояс татуированного детины, сидевшего во главе стола, по всем ухваткам — главаря. Тот медленно обвел заплывшими свиными глазками «хазу», но Кузьмин перехватил инициативу. Свободно, как дома, подошел он к столу, налил стакан водки.

— Ай-я-яй, кто так гостей принимает? Вот как надо встречать, уркаганы несчастные.