Следствие - [14]

— Но почему? Объясните же!

— Не смогу.

Он подошёл к столу, выдвинул ящик и вынул небольшой пакет.

— Будем исполнять наш долг, — сказал он, вручая пакет Грегори.

В нём были фотографии троих мужчин и одной женщины. С глянцевого картона на Грегори смотрели заурядные, ничем не примечательные лица.

— Это они, — утвердительно произнёс Грегори. Две фотографии он уже видел.

— Да.

— А посмертных нет?

— Нам удалось достать только две. — Шеппард снова полез в ящик. — Сделаны в больнице по просьбе родственников.

Это были фотографии двоих мужчин. И странная вещь, смерть сделала заурядные лица значительными, дала им монументальную торжественность. Они стали выразительней, чем при жизни, словно бы теперь им было что скрывать.

Грегори поднял глаза на Шеппарда и поразился. Сгорбленный, как-то внезапно постаревший, тот стоял, сжав губы, словно на него накатила волна боли.

— Сэр? — с неожиданной робостью произнёс вполголоса Грегори.

— Я предпочёл бы не поручать вам этого дела… но у меня никого больше нет, — тихо произнёс Шеппард, кладя руку на плечо лейтенанту. — Поддерживайте со мной постоянный контакт. Я бы очень хотел вам помочь, но сомневаюсь, чтобы в таком деле опыт чего-нибудь стоил.

Грегори отшатнулся. Рука инспектора упала. Они стояли в темноте. Из мрака со стен на них смотрели лица мертвецов. У Грегори возникло ощущение, что сейчас он ещё пьяней, чем в начале вечера.

— Прошу прощения, — произнёс он, — но вам ведь известно больше, чем вы мне сказали, да? — Дыхание у него было прерывистым, как после долгого бега. Шеппард не отвечал. — Вы… вы не можете или не хотите? — продолжал допытываться Грегори и даже не удивился собственной дерзости.

Глядя на него с безмерным сожалением, Шеппард отрицательно покачал головой. А может, это была ирония?

Грегори взглянул на свои руки: в левой он сжимал фотографии, сделанные при жизни, в правой — посмертные. И опять, как и минуту назад, когда он задавал дерзкие вопросы, что-то толкнуло его. Это было словно касание незримого перста.

— Которые… важнее? — почти беззвучно выдохнул он. Только в полной тишине этой комнаты его слова можно было разобрать.

Шеппард, поджав губы, взглянул на него, как-то устало повёл рукой и подошёл к выключателю. Комнату залил яркий свет, всё стало обыденным и привычным. Грегори медленно засовывал фотографии в карман.

Визит близился к концу. И всё-таки, хотя они теперь обсуждали конкретные детали — количество и расположение постов у моргов, патрулирование названных Сиссом городков, полномочия Грегори, между ними оставалась какая-то недосказанность. Несколько раз инспектор умолкал и выжидающе смотрел на Грегори, словно раздумывая, не вернуться ли к теме предыдущего разговора. Но так-таки ничего больше не сказал.

Нижняя половина лестницы тонула в темноте. Грегори ощупью добрался до выхода и тут услыхал, что Шеппард окликает его.

— Желаю успеха! — торжественно напутствовал его главный инспектор.

Лейтенант отпустил дверь, и ветер с грохотом захлопнул её.

На улице сырость и холод пронизывали до костей. Лужи подёрнулись льдом, под ногами хрустела смёрзшаяся грязь, порывы ветра несли тысячи мелких капель, превращавшихся на лету в ледяные иглы. Они впивались в лицо и с сухим шуршанием отскакивали от жёсткой ткани пальто.

Грегори попытался как-то осмыслить происшедшее, но с таким же успехом он мог заняться определением формы невидимых туч, которые ветер гнал над головой. Воспоминания вечера сталкивались между собой и рассыпались на отдельные эпизоды, не связанные друг с другом ничем, кроме охватившего его чувства растерянности и пришибленности. Стены, увешанные фотографиями мертвецов, стол, заваленный раскрытыми книгами… Грегори внезапно пожалел, что не заглянул ни в одну из них, не бросил взгляда в разложенные бумаги. Ему даже в голову не пришло, что это было бы бестактно. Он чувствовал, что дошёл до какой-то границы, за которой исчезает всякая определённость. Каждая деталь, каждый факт готов был раскрыть любое из бесчисленных своих возможных значений, чтобы, когда он попытается уцепиться за него, внезапно развеяться, рассыпаться. И в погоне за истиной он будет погружаться в море многозначительных подробностей, пока не утонет в нём, так ничего до конца и не поняв.

Собственно говоря, кого он собирается привести к Шеппарду — творца новой религии? Чёткость безотказной, обкатанной машины следствия оборачивалась в этом деле против неё самой. Ибо чем больше нагромождалось тщательно измеренных, сфотографированных и запротоколированных данных, тем явственней виделась бессмысленность всей этой конструкции.

Даже если бы ему пришлось выслеживать прячущегося в темноте вооружённого громилу, он бы и тогда не ощущал так остро собственную беспомощность и беззащитность. А что могло означать это сомнение и беспокойство, проглядывавшее в глазах старика инспектора, который хотел бы ему помочь, да не может.

Почему он поручил это дело, разрешение которого (он ведь сам это говорил) может оказаться неприемлемым, ему — начинающему? И только ли для этого он вызвал его так поздно, почти ночью?

Не видя ничего вокруг, не чувствуя стекающих по лицу капель, Грегори шагал, сам не зная куда, шагал, засунув в карманы кулаки. Глубоко вдыхал студёный влажный воздух, и опять перед его глазами возникало лицо Шеппарда — с подрагивающими уголками губ, наполовину скрытое тенью.