След зомби - [346]

— Разумно, — согласился Игорь. — Это Папа так считает?

— Это я сказал, — надулся Тим. — А Папа согласился.

— Неважно. Была бы тактика, а стратегию придумаем. Только вот тактики у нас и нет. Что нам делать с этим неистребимым Волковым, а? Тим, ну подскажите, вы же эксперт. Между прочим, а если я его…

Знаете, у меня есть одна удивительная вещь. Она сейчас подзаряжает Алекса, но…

— Я заметил, — кивнул Тим. — Собачка. Где ты ее взял?

— Собачка? А я ее кляксой зову. В Африке ее нашли. Даже целых две. Одну пришлось отдать, а эту я вроде как приручил…

— Значит, хозяева погибли. Иначе она бы у тебя не прижилась. Хорошая зверушка. Но ты ее лучше побереги. Такой монстр, как Волков, ее по стене размажет.

— Да, он ее в руку взял и даже не поморщился. Виноват. Не подумал. Тим, а что вы знаете о кляк… собачках? Сколько они живут?

— Знаешь, я к твоей не принюхивался, но она, по-моему, совсем молодая. Лет двадцать пять, а то и все тридцать протянет. У меня внуки с такими ходят. А я не могу. Как представлю, что в один прекрасный день она уснет и начнет таять на глазах… Тьфу! Всю жизнь мечтал о настоящей собаке. Так и не завел. Очень я привязываюсь к тем, кого приручил…

— А вы же знали Мастера собак! — вспомнил Игорь.

— Я его и похоронил, — сухо ответил Тим. — В землю закопал и надпись написал. У себя в замке.

— Умер? — зачем-то переспросил Игорь.

— Два года только прожил. Даже я ничем не мог ему помочь. Необратимое поражение воспроизводства энергетики. Но знаешь, как ни горько об этом говорить, умер он счастливым. Там, у меня, он нашел дом, где ему всегда были рады и где он чувствовал себя комфортно. Хороший был парень Виктор. Очень непростой и очень хороший. У нас с ним удивительно судьбы переплелись. Учились на одном факультете, работали в одной газете, копали одну и ту же тему, но чуть-чуть не совпали по времени и поэтому ни разу не встретились. Правда, вспомнилось потом, что он мне однажды звонил, но я был, как всегда, пьяный и гадостей ему наговорил. Потом я… скажем так, эмигрировал. И только через десять лет нас жизнь столкнула. Он был уже Охотник, и звали его Мастер. А ваш драгоценный Папа был у него в подчинении.

— Я сейчас упаду в обморок, — сказал Игорь честно.

— Как было написано карандашом над дверью триста шестнадцатой аудитории факультета журналистики МГУ: «Жизнь — жестокая тетя», — сообщил Тим.

— Но Папа не мог…

— Отчего? Папа — кадровый сотрудник Безопасности. Его внедрили в Школу практически в день ее основания. По легенде он был психолог-недоучка, и кликуху ему дали соответствующую — Зигмунд. Охотился себе на зомби-мутантов и стучал помаленьку в свою контору. Ты что! Если бы не он, никто бы и понятия не имел, что на самом деле творится в Проекте. Собственно, его донесения и помогли взять Проект за жабры. Зигмунд смог подтвердить, что для атаки на Объект у людей Виктора были достаточные основания. Это же была по всем статьям диверсия чистой воды. За такое, знаешь ли, по головке не погладят. Они ведь там без малого сотню человек укокошили. И техники поломали на миллион долларов. Прежде чем сами полегли… Впрочем, ты эти подробности знаешь не хуже меня, а даже лучше. И, между прочим, Зигмунд тоже должен был там погибнуть. Но у него буквально за час перед атакой собаку загрызли. Для Охотника это сильнейший шок, и Зигмунда оставили за воротами. Так что заруби себе на носу, что Зиг, то есть Папа, — честнейший мужик. Уж на что я спецслужбы ненавижу…

— Этот честнейший мужик, — сказал Игорь язвительно, — родному сыну Волкова дал установку пристрелить отца.

— И правильно. А кого еще из агентов Службы Волков к себе подпустит близко?

Игорь замолк, пораженный логикой Тима.

— Ты все еще не поверил до конца в то, насколько опасен Волков, — объяснил Тим. — Может быть, дело в том, что ты действительно в последние дни не смотрел новости.

— Да, — вздохнул Игорь. — Что-то во мне сопротивляется.

— А уж во мне-то… — неожиданно признался Тим. — Вот он умрет, и я останусь последним из могикан. Так хоть есть с кем парой слов перекинуться на одном языке. Какой-никакой, а свой. Тоже… выродок.

На тропинке раздались шаги.

— И чего тебе надобно, старче? — громко спросил Тим.

— Я соскучился, — послышался голос Волкова.

— Выпить принес?

— Разумеется.

— Старый ты дурень, — сказал Тим, и Игорь расслышал в его голосе целое море противоречивых интонаций. — Давай садись, будем квасить и плакаться друг другу в жилетку.

Волков с видимым трудом спустился в лодку и достал из кармана початую бутылку. В ярком лунном свете блеснула черная с золотом этикетка. В отличие от Тима, Волков предпочитал виски двенадцатилетней выдержки.

— Вот ты все смеешься, а я ведь действительно уже немолод, — вздохнул он. — И ни одна сволочь не хочет меня понять. Или хотя бы поверить. Тима, скажи, почему я всегда один?

— Потому что ты можешь ходить как тень. Потому что ты слышишь то, чего не слышат другие, — продекламировал Тим. — И самое обидное, что ты об этом не просил. Тебя заставили.

— Тима, — сказал Волков проникновенно. — Я тебя люблю. Будь здоров.

— Будь, — кивнул Тим, и два форсированных сенса чокнулись бутылками. Игорь выбрался на мостки, сунул руки в карманы, закурил и неспешно пошел к дому. Остаться рядом с Волковым он не мог просто физически — ему было противно.