След Золотого Руна - [8]

После очередного вечера с товарищами в кабаке, где лейтенант не удержался от хвастливого рассказа о собственных похождениях, утром, по пути на службу его встретил известный в столице бретёр маркиз де Люгонь. Маркиз предусмотрительно был в компании со свидетелями и смачно, от души плюнул похмельному Якову в лицо, обозвав его грязными словами, после чего изысканно-вежливо предложил покинуть пределы столицы до вечера, либо наутро встретиться в удобном месте. Свидетели гарантировали Якова от совершения «глупостей». На следующий день лейтенант Уновский подал в отставку, загоревшись непреодолимым стремлением провести остаток жизни в глухом поместье.

Сейчас Яков с удовольствием называл имена обидчиков, справедливо полагая, что тех настигнет кара за все унижения, которые он был вынужден перенести.

Вечером, полностью удовлетворённый, Бенкендорф покидал поместье своего нового негласного осведомителя.

9

Зима в новом году выдалась суровой. Конец февраля, но весной ещё и не пахло. Холодный пронизывающий до костей ветер с залива выдувал жалкие крохи тепла, пытающиеся задержаться под дохой в санях извозчика. Григорий Иванович Коновицын, затаившийся в лесу с группой захвата выжидал подхода второго отряда жандармов, переодетых матросами, и думал.

Последние месяцы ему поступали всё новые и новые сведения по делу о убитых офицерах, но он не понимал, что же ему с ними делать. Нужно было действовать, но шеф, Александр Христофорович Бенкендорф категорически настаивал на необходимости сперва «всё подготовить наверху». Наконец момент настал. В прошлом месяце решили брать исполнителей, и на допросе получить информацию на «более крупную рыбу», как выразился Бенкендорф. Выжидали только удобного момента, который и наступил этим вечером.

Самым бесценным приобретением сыщика стал Сенька. Грирогий общался с бывшим разбойником достаточно часто, и тот понемногу открывал тайны своей увлекательной жизни. Но важно было даже не это. Через Сеньку Григорий, наконец, вышел на непосредственных участников тех далёких событий. Удивительно, но Бенкендорф, ведущий параллельное расследование в высших кругах, сообщил сыщику имена тех самых лиц, на которых он и сам вышел благодаря Сеньке. Почти все они входили в число приближённых главы РАК – первенствующего директора Михаила Матвеевича Булдакова. Вот уже два месяца Григорий с помощью своей давней, полицейских времён, агентуры наблюдал за этими людьми, а на сегодня был запланировали их захват.

Особая тонкость дела была в том, что брать нужно всех одновременно и по-тихому, чтобы ни в коем случае не узнал Булдаков. И сразу – на допрос! В Петропавловской крепости Григорию и ещё трём следователям были заранее подготовлены кабинеты, а камеры освобождены для одиночного размещения секретных узников.

Правая рука Булдакова, начальник его охраны Пётр Евгеньевич Старинов – бывший каторжник, осуждённый на бессрочное поселение в Сибири за разбой, получил с помощью Булдакова новые документы от губернатора Иркутска, после чего перебрался в столицу, где и возглавил охрану шефа. Остальные людишки были ему под стать. Жил Старинов на широкую ногу, снимал восемь комнат на Литейном. Помимо того, он имел дом рядом с Рамбовом, где и предпочитал проводить свободное время с развесёлыми друзьями за охотой, рыбалкой и в обществе прекрасных дам. Сенька не раз поставлял туда лучших, проверенных врачом шлюх и отборный гашиш. Вот там то и решили и брать всех скопом.

Наутро у компании намечалось большое гулянье – один из молодых охранников собирался жениться. По этому поводу вся ватага уже сегодня провожала «молодого» на грандиозной попойке.

Григорий уже начал переживать, так бесконечно тянулось время ожидания. Но вот, наконец, из тёмной глубины глухой улочки раздалось разухабистое пение, перекрывшее даже гул, доносившийся из-за глухого забора дома «ватажников». На улице показалась весёлая толпа изрядно подгулявших матросов. Один из них остановился у забора справить нужду, да так и замер, внезапно прильнув к щели.

«Ребята, да там барышни! И вообще – пир горой!» – раздался его громоподобный крик, и вся разухабистая братия застопорила своё продвижение. «Айда заглянем на огонёк, братья!» – снова подал голос этот ражий верзила в матросской форме, и толпа устремилась к воротам.

В это время Григорий Иванович Коновицын, одетый, как и все его люди во всё белое, подал знак, и два десятка жандармов незаметно направились к противоположной стороне двора. Каждый из них был вооружён сшитой из плотной парусины и набитой речным песком палкой, весьма удобной, чтобы оглушать противника не оставляя на нём следов. К тому моменту, когда «пьяная матросня» ввязалась в потасовку с гуляющими подручными Баранова, тихо, но профессионально работающие жандармы незаметно проникли во двор. Григорий лично проследил, как двое из них подкрались к Старинову сзади, и ловко оглушили главаря ватажников.

Через полчаса дело было сделано. Для надёжности из терема забрали всех, кто там был, незаметно вынеся тела задним двором. Вереница саней с пленными покатила к Петропавловской крепости совсем с другой улицы, на которую вышли перелеском, в то время как «матросы» продолжили веселье, изображая для соседей и случайных свидетелей «примирение» с хозяевами.