След Сокола. Книга третья. Том второй. Новый курс – на Руян - [91]

– Мы вот и думаем, как нам противостоять Изявладу… Какую бы хитрую засаду устроить, чтобы раз и навсегда от него избавиться…

– Я для того и прибыл к вам к первым, чтобы вместе эту засаду устроить. Князь Изявлад должен был сегодня выступить из Ростова. Думаю, что с утра выступил вместе с булгарами. И пойдет прямиком к вам…

– К нам он, княже, скорее всего, к последним наведается. Сначала силы потратит на других поселениях, где людей побольше, и где сопротивляться будут основательно. Вот мы и думаем, с какими силами он сюда подойдет? Что у него останется?

– Ваше поселение самое дальнее от Ростова?

– Самое, что ни на есть, дальнее, княже. В какую сторону ни посмотри…

– Вот с вас он и решил начать, чтобы потом ближе к дому двигаться.

– Какой ему в этом резон? – не понял Идарич.

– Резон, как мне кажется, самый простой. Расплачиваться с булгарами деньгами Изявлад не желает. То ли денег мало, то ли просто жадный. Он решил расплачиваться невольниками, которых можно в своих поселениях захватить. И поселения наказать, чтобы другим неповадно было, и расплатиться. Вашими, то есть, женами и детьми. А гнать их с одного конца княжества в другой, а потом обратно – кажется князю сложным. И потому он хочет гнать невольников только в один конец. От дальнего поселения до границы с Булгарией. Может, булгары его так надоумили, я не знаю. Но вот план его похода…

Гостомысл вытащил из широкого рукава, где у него находился карман, берестяной свиток, и положил на стол. Как раз снизу поднялась жена Идарича с подносом, уставленным множеством узоренных берестяных баклажек с медом. Гостомысл еще в прошлый визит в поселение отметил, что меря в берестяную посудину вкладывают внутреннюю, прочно сшитую из кожи, которая жидкость не пропускает. Зачем это делалось, он не понял. Береста тоже жидкость не пропускает. Подумал, что узоренную посуду берегут, и не желают ее лишний раз пачкать. Под молчаливые взгляды мужчин статная, под стать мужу, женщина поставила поднос на стол, и тут же вышла. Староста развернул свиток, руки других меря расставили по углам тяжелые баклажки, чтобы береста не скручивалась. Все склонились над рисунком, вычерченным писалом в руке князя Вячерада.

– А здесь отмечено только пять поселений… – сказал Идарич. – А отложилось от Ростова восемь. Только откуда князь про эти пять знает? Именно про эти. Ему же мы еще ничего не сообщали. Все пятеро старост ездили к Бравлину на поклон. Еще трое вот только-только готовятся поехать. Их в рисунке нет. Откуда Изявлад о нас знает? Мне это очень интересно.

– Это как раз то, о чем вас должен был предупредить мой гонец. Он предупредил?

– Предупредил, но очень невнятно, как о возможности – я так понял гонца.

– Я так думаю, что среди вас, тех, кто к князю Бравлину ездил, был предатель, – сделал свой вывод князь-посадник. – У князя Изявлада слишком много информации. Он знает даже имена тех, кто ездил в Новгород, знает все, о чем там говорили.

Идарич посмотрел серьезно.

– От каждого поселения было по два человека. Со мной ездил Казце. С другими старостами – их доверенные люди. Кто-то из них сделал донос. Не старосты же… Старостам резона нет урон поселению терпеть… И что теперь, когда думаем, что есть предатель?

– Теперь самое сложное, – сказал Гостомысл. – Я надумал собрать ополчение из всех пяти поселений. И сразу же подумал о предателе, которого мы не знаем, и понял, что Изявлад, в случае, если предатель прорвется, будет знать каждый наш шаг. И от этой мысли отказался. И даже гонцов послал только в два поселения. Сюда, и к старосте Зоре. Туда же, к Зоре, должны вскоре подойти две стрелецкие сотни варяжского полка. И потому сейчас давайте думать вместе, что мы сможем предпринять, и хватит ли у нас сил, чтобы ростовские полки и булгар встретить…

Глава восемнадцатая

Между тем хмельной мед пил и согревался пока один младший конунг Адальстейн. Он все равно улавливал в разговоре только отдельные слова, но не понимал смысла. Свеи, в том числе, и конунг, запомнили только отдельные распространенные воинские команды, и бытовые слова, в основном, касающиеся еды или работы, которую они недавно выполняли на возведении вала вокруг Новгорода. Другие гости, промокшие и замерзшие не меньше, пока к баклажкам не притрагивались. Слишком серьезный велся разговор, а хмельной мед все же затуманивает голову и заставляет мысли плавать в этом тумане.

Идарич смотрел на Гостомысла озабоченно и с ожиданием.

– Сколько всего войска у Ростова? – спросил стоящий чуть в стороне от стола скромный Казце. Он хорошо понимал разницу не только между собой и князем Гостомыслом, но даже между собой и сотниками, прибывшими с князем, между собой и своим поселковым старостой. Эту, последнюю, разницу, подчеркивал даже дом старосты, единственный дом во всем поселении, стоящий башней среди землянок. – Им тоже лишних воев искать негде. Наш народ, я слышал, в дружину идти отказывается, потому и почти вся дружина у него наемная.

– Вместе с булгарской конницей три с половиной тысячи, – сообщил князь-посадник. – Это, как я считаю, достаточно много для такой операции, которую Изявлад задумал. Непростительно много. Но он, я слышал, большой храбростью не отличается, и предпочитает, чтобы его охраняли многие вои. Хотя я не уверен, что многие вои смогут спрятать его от стрелы того же сотника Русалко. Никто из наемников не захочет себя вместо такого князя под стрелу подставлять. Они не для того к нему нанимаются, а только для того, чтобы почти законно грабить.