След Охотника - [69]

— Я сотру твою память. Будешь жить с чистого листа. Думать, что ты всегда была демоном. Никто не убивал твою семью… Никто не забирал тебя в плен. Не сажал на цепь, как пса, — и, едва различимым шепотом, с замершей над плечом Хегана рукой, на волосок от соприкосновения. — Никто не насиловал тебя.

Вера дернулась сильнее, чем когда Кронос пытался ее раздавить, показывая свою силу. Охотник зло обернулся к нему, но Кронос с улыбкой поднял руки, направился к вратам. В яму занесли клетку с полумертвым от страха некромантом, ряд за рядом начали исчезать войска демонов, Вера по-прежнему стояла на месте, осматривалась по сторонам. А потом раздалось ласковое: «Хеган», — и она обернулась к вратам. Кронос ждал, протянув ей руку, словно приглашая на танец. Хеган два шага топталась на месте, потом снова, как опоенная, пошла в сторону демона и открытых за его спиной врат. Улыбка Кроноса стала шире, превратилась в оскал победителя.

Среди общей тишины, в которой уже даже Морана не звала, послышалось суетливое: «Пожалуйста, разойдитесь. Можно, я?.. А, спасибо. Я пройду, ладно? Мне туда, да, у меня там друг». Бедвир буквально вывалился из оставшихся рядов демонов, его никто не трогал. Быстро глазами нашел замешкавшуюся Веру. Видно было, как Кронос попытался его перехватить, но Бедвир поднырнул под эту силу, выпрямился уже около Веры, сгреб ее и с ней едва не упал. Все так же исчезали демоны. Хмурился Кронос, который уже почти победил.

— Ты куда собралась, а? — Бедвир, согнувшийся, потряс Веру за плечи, пытался улыбаться, но неловко. — Ты для этого что ли? В аду сидеть, прошлые раны зализывать? Ты их восемнадцать лет все зализываешь и не нализалась еще? А родителям ты там сильно нужна? Главным демоном, они всегда мечтали, наверное, да? А забыть все, прямо мечта твоя, да? И меня забыть?

— Отпусти, — неуверенно, но Вера попыталась от него отделаться, оттолкнуть. — Не твое дело.

— Да как не мое дело?! Ты совсем тупая, да?! — Бедвир уже кричал, улыбки больше из себя выдавить не пытался. Кронос подобрался ближе, перехватил вампира за ворот, попытался пока вежливо убрать от Хегана, и Бедвир отмахнулся, снова весь подался вперед. Одной ладонью придержав Веру за затылок, чтобы не сбежала, Бедвир обнаглел настолько, что поцеловал ее, и из-за этого потерялся даже Кронос, отступил на шаг, не мешал. Вспомнил о том, что его, кажется, звал еще кто-то, и обернулся — у Мораны были сжатые в линию побелевшие губы и блестящие от слез глаза. Ее рубашка уже красная от крови, испачканы руки. У Глейна лицо такого же серого цвета, как песок под ним.

Глава 11

— Да ладно, — отмахнулся Кэйсар. — Тебе никто кроме себя никогда не был нужен.

— Это неправда, — Глейн покачал головой, попытался руку на плечо положить Кэйсару, чтобы лицом к себе развернуть, но тот дальше, чем казалось. — Мне не хватало тебя. Где ты был?..

— Ты привык только на себя полагаться. Остальные были просто компанией на твоем пути. Свернуть на их путь тебе и в голову не приходило.

— Я не принадлежу себе, — возразил Глейн. От того, что Кэйсар говорил, внутри все сжималось от боли, только почему-то не слева, где сердце, а справа. — Я делаю то, для чего меня почти всю жизнь готовили.

Глейн думал, что боль скоро пройдет, он наклонился, придержал ладонью больное место. Пальцы отчего-то влажные, липкие.

— Ты никому принадлежать не должен. Но все перебрасываются тобой. Собираются пытать, запирают, угрожают, намечают в жертвы. И во всех их желаниях ты теряешься. Знаешь только, что не хочешь боли и что хочешь, чтобы умирало как можно меньше людей. Но это не желания для себя. Не настоящие желания для себя.

Глейну стало трудно дышать, он хватал воздух ртом, песок разлетался от его выдохов.

— Кэйсар, подойди, — позвал Глейн беспомощно, но тогда голос стих. Мир начал сужаться до лежащего на земле Охотника, и лучше ему не становилось. И оттуда, где раньше был Кэйсар, потянуло жаром. Глейн приподнялся, чтобы рассмотреть открытый провал огромных врат, из которых вырывались языки пламени.

И открыл глаза.

Ему еще никогда не приходилось спать с такой роскошью, на кровати с полупрозрачным балдахином, в комнате с тяжелыми бархатными занавесками на окнах, с резными столиками и коврами с толстым ворсом, гобеленами на стенах и камином.

Двигаться Глейн почти не мог — только слабо сжать руку, повернуть голову, чтобы рассмотреть, где он. Попытка встать так и осталась попыткой, и в комнате никого. Если бы тут было жарче, если бы реагировал крест, Глейн подумал бы, что он снова вернулся в ад.

А потом он вспомнил о том, что было до того, как он потерял сознание. Кроноса, который так заманчиво уговаривал Хегана пойти с ним. Сжав зубы, Глейн рывком попытался встать, но упал с кровати. В эту секунду он почувствовал себя фарфоровым, потому что все тело вспомнило о том, что ему больно, почувствовало себя на куски разбитым.

— Глейн!

Голос женский, и Глейн замер, перестав даже шипеть от боли. Почему ему раньше в голову не приходило, что есть места опаснее ада? Он осторожно приподнял голову.

Женщина в пышном платье окликнула испуганно слуг, два вбежавших пажа помогли Глейну подняться, уложили обратно в кровать, и Глейн, опершись о них, ничего не объясняя, сел. Грудь была плотно перевязана тканью, на нем ночная рубашка, приятно льнущая к телу. Наверное, дорогая.