След обрывается у моря... - [6]

Мы прекрасно поняли смысл этих слов.

Через несколько дней корабль зашел в X. – порт на побережье, где мы часто заправляемся водой и горючим, в тот самый порт, где я впервые ступил на борт своего корабля. Здесь находится штаб погранотряда, и мне надо было по поручению командира передать бумаги в политотдел. Начальник политотдела пригласил меня присесть и, отвечая на чей-то телефонный звонок, сказал в трубку:

– Подполковник Марьянчик слушает...

Марьянчик? Стоп! Я ведь не раз уже слышал это имя. Ну, точно. Ведь у моего отца был друг – пограничник по фамилии Марьянчик. Михаил Борисович Марьянчик. Только он не был подполковником.

– Значит, лейтенант Минкевич, – задумчиво говорит подполковник. – Скажите, вы не сын Владимира Минкевича?

– Да, – отвечаю я. – А вы Михаил Борисович Марьянчик?

...Я сижу за столом перед подполковником. Я рассказываю все по порядку: как окончил училище, как получил назначение, как прибыл сюда...

– Ну, а как служба? – Михаил Борисович внимательно смотрит мне в глаза.

Я не нахожу, что ответить: разве обо всем расскажешь, и отделываюсь ничего не значащим:

– Все нормально.

Подполковнику Марьянчику не нравится мой ответ. Он хочет что-то сказать, и в этот момент раздается стук в дверь.

– Да-да! – резко бросает подполковник, глядя мимо меня на дверь.

– Капитан Свиридов! – докладывает дежурный.

– Да, пусть входит, – быстро говорит Михаил Борисович. – Сиди, сиди! – останавливает он меня.

Молодой капитан подходит к столу, вопросительно смотрит на меня.

– Говорите. – Михаил Борисович встает. – Познакомьтесь. Капитан Свиридов – лейтенант Минкевич. – Он медлит, потом добавляет с улыбкой: – Потомственный пограничник... Пусть слушает, ему полезно.

Мы знакомимся. Свиридов кладет перед подполковником фотокарточку. Михаил Борисович разглядывает фотокарточку, потом говорит мне:

– Видел когда-нибудь врага?

– Нет, – отвечаю я.

– Вот, полюбуйся. – Он протягивает мне фотокарточку.

На меня глядит ничем не примечательное, скучное, невыразительное лицо. Только у правой брови, на виске, небольшая черточка – то ли дефект фотографического отпечатка, то ли шрам.

– Андрис С., он же Николай Ч., – говорит Свиридов. – Родился в двадцать пятом году, во время войны находился здесь, в Прибалтике. Служил у немцев. Потом остался. Жил здесь безвыездно. За прошедшее время ничем особенно себя не проявил. Ездил в туристскую поездку за границу. Там получил задание. Сейчас хочет выбраться.

Несколько секунд мы сидим молча.

– Вот так, Володя. – Подполковник смотрит на меня. – Значит, враг...

Значит, враг... Я впервые в жизни понял, что это значит. Враг приносит ненависть и опасение. Опасение за города, за улицы, за каждое деревцо, за детей на тротуарах, за дождь в Удельной...

Враг где-то близко, где-то совсем рядом. Ходит, говорит, дышит, покупает в киоске сигареты, садится в автобус...

Враг мерещился мне на каждом шагу, он донимал меня на вахте, снился во сне...

Я с болью ощущал свое бессилие.

Новогодний гусь

Наверху, на мостике, сырость, мороз, ветер. И все-таки мы стоим здесь, молча вглядываясь в темные очертания знакомого родного причала. Наконец-то дом. Только человек, проведший несколько суток в штормовом зимнем море, может понять, какое это блаженство – вернуться домой из дозора. Нам кажется, это был самый трудный дозор. Ведь труднее в этом году уже не будет. Ведь сегодня 31 декабря. Нам повезло: Новый год встречаем дома!..

В квартире шум, веселье, суматоха. До двенадцати осталось полчаса – и тут появляюсь я! Володя Черняев и Леня Пугачев, увидев меня в передней, кричат: «Ура!» Приговор неумолим:

– Прежде чем показаться девушкам, штрафную!

– Подождите, дайте снять шинель!

Так и не успев отогреться после похода, я встречаю Новый год. Двадцать четыре ноль-ноль. Торжественно тушится свет. Перезвон кремлевских курантов.

– С Новым годом, товарищи!

– За тех, кто в море!

Это замечательно – сидеть за праздничным столом, смеяться вместе с друзьями, отвечать невпопад на расспросы о походе.

– Теперь танцевать!

Звонок, и мы все вместе бежим открывать. Видно, кто-то опоздал. Ребята кричат:

– Готовь штрафную!

Я открываю дверь. За ней – рассыльный.

– Прошу разрешения обратиться... Лейтенантам Минкевичу, Пугачеву, Черняеву срочно явиться на корабли. Приказ командира части.

Выскакиваем из подъезда, натягивая на ходу шинели. Косой мокрый снег резанул по лицу. Бежим, скользя по тротуару, бежим что есть силы...

Возле проходной мы сталкиваемся с двумя-тремя офицерами, успеваем спросить на бегу:

– В чем дело, не знаете?

– Знаем, как и вы... Видимо, в море...

Вот и корабль. Взлетаю на мостик. Там уже стоит Соин.

– Отходим?

– Да! – кричит он, как будто я его не слышу. – Идем на поиск.

– Поиск? Чего ж мы медлим?

– Ждем командира!

Из темноты показывается огромная фигура. Какой-то гражданский... Прыгает на корабль...

– Алексей Дмитриевич! – кричим мы.

Командир уже на мостике. Он в штатском костюме, видно, не успел переодеться. Наклоняется к микрофону, говорит:

– По местам стоять... Со швартовых сниматься...

Мы уходим, так и не дождавшись всех. Каждая секунда на счету.

От соседних причалов отходит еще несколько кораблей.