След на лыжне - [16]

В самом начале, когда выехали со станции, Завозин собрался было посвятить участкового в свои мысли.

— Ну ловкач — красного петуха решил пустить! — Но тут же сам себе возразил. — Какой там ловкач? Подонок! Одного не понимаю...

Он так и не продолжил фразы — задумался. Иван не прерывал его мыслей. Пытался сам разгадать, зачем Шиляку потребовалось пустить красного петуха? Впрочем, зачем ясно, скрыть какие-то следы, улики... Но какие?

В ранних сумерках с горы открылась деревня. Всего в нескольких домах светились огни, пока еще чуть заметные. Как только увидели деревню, Завозин перевел дух, он все время чего-то опасался. Велел:

— К дому Шиляка.

Свернули на верхнюю улицу. Когда сворачивали и открылся вид на нижнюю улицу во всю ее длину, увидели две или три машины и людей, которые занимались погрузкой. Опоздай они немного, и механик мог уехать. Иван подсказал:

— Шиляк может быть там, возле машин.

— Едем к дому!

Иван показал шоферу, где остановиться. Во дворе было пусто и тихо. Пахло бензином. Иван подумал, что этот запах вынесло из машины. Дрова лежали на прежнем месте, сбросанные возле стены. Наверное, следователь хочет осмотреть место, проверить правильно ли участковый нарисовал схему и определил расстояние. Но Завозин направился в сени. Из сеней шибануло бензином. Теперь было ясно: пахнет не от машины и не от их одежды.

— Если дома — будем брать, — прошептал Завозин, сунул что-то в руки Ивану — наручники.

Открыли дверь — пусто. Тихо. Почему-то тишина казалась подозрительной. Молча постояли на пороге, вглядываясь в сумеречную глубину избы. Иван догадался, почему тишина была подозрительна. Откуда-то, точно из-под земли, доносился негромкий скрежет, словно под полом кто-то отдирал доски. Скрипнет — и снова тихо. Потом опять короткий скрип, и тишина. Следователь пошарил справа от двери — щелкнул выключатель, вспыхнула электрическая лампочка. В комнате никого не видно. Посреди кухни теменью зияло раскрытое подполье.

— Кто там? — глухо принесло оттуда — голос Иван сразу не узнал. — За мной, что ли?

— За тобой, — сказал Завозин.

— Говорил: приду, не опоздаю, — сердился Шиляк, приближаясь к лазу. — Черти вас притартали.

— Они — черти, — негромко сказал Завозин.

Всхлипнули ступени старой лестницы — из-под пола возникла черноволосая голова. Шиляк даже не обернулся, не взглянул на вошедших. Оперся на половицы и одним махом выпрыгнул наверх. Лишь теперь повернулся к ним. Внезапную растерянность изобразило его лицо. Взгляд панически заметался. Он держал электрический фонарик, все еще включенный.

— Руки! Руки, — потребовал Завозин, движением ствола показывая Шиляку: руки нужно поднять. — Без баловства — буду стрелять!

Иван надел Шиляку наручники. Рубашка на нем была мокрой. От нее разило бензином.

Следователь взял фонарик Шиляка.

— Посторожи его, — велел Ивану, скинул полушубок и полез в подполье.

Шиляк молча глядел в темную яму. Потом перевел взгляд на Ивана и тут же отвел глаза. Нечто новое появилось в его лице — тупое безразличие ко всему. Выглядел он изможденным. Рядом была скамья. Шиляк покосился на нее. Спросил:

— Можно?

— Садись, — разрешил Иван.

Механик устало опустился на лавку. Казалось, больше его ничто не интересовало. Он даже не прислушивался к звукам, какие доносились из подполья.

Появился Завозин, держа в руках консервную банку из-под тушенки. Из нее торчал тлеющий фитиль, укрепленный наверху самодельным зажимом.

— Ну вот и обезвредили, — улыбнулся Завозин участковому.

Неизвестно как случилось, но вся деревня уже знала, нагрянула милиция, арестовали Шиляка. На улице толпился народ, большей частью ребятня и старухи. Но были и мужики.

— Лишним во двор не входить! — потребовал следователь.

Впустил в калитку троих.

— Начинайте дрова раскидывать. Остальным делать нечего! Только мешать будете.

Завозин распахнул ворота, попросил водителя развернуть машину и осветить фарами двор.

— Отведи его куда-нибудь, — велел Ивану. — Одного не оставляй.

Как раз напротив Настасьиного дома — изба бобыля Михея. Иван направил Шиляка туда. Люди перед ними расступились. Молчали. Шиляк шагал быстро, торопился уйти с глаз.

Изба Михея кажется брошенной. Топчан, стол да кривоногая лавка — больше ничего нет. Шиляк сел на скамью в простенке между окнами так, что ни его с улицы нельзя увидеть и ему ничего не видно. Иван стал посреди избы, чтобы и Шиляк был перед глазами и в окно можно было наблюдать. Там, будто на сцене под открытым небом, сейчас разыгрывался какой-то странный спектакль. Трое мужиков споро, наперегонки раскидывали дрова. Зрители теснились возле распахнутых ворот. Завозин, видимо, бранился, кричал, не пускал посторонних в ограду. Мальчишки влезли на забор, сверху комментировали, что же творится во дворе, тем старушкам и женщинам, которые не могли протиснуться к воротам, наполовину заклиненным машиной.

Шиляк не шелохнулся, не сделал даже попытки взглянуть в окно.

* * *

Тело убитого нашли под дровами. Труп был затолкан в старую колоду, когда-то служившую корытом, — из него поили скотину. Дрова сверху были облиты бензином. От них и пахло во дворе. У Шиляка все было приготовлено. Из подпола через ветровой паз к дровам и колоде вела дорожка из пакли, смоченной бензином. Запальный фитиль он уже поджег. Оставалось замкнуть избу, сесть в леспромхозовскую машину и уехать. Спустя четверть часа Настасьин дом вспыхнул бы, как факел. Убийца полагал, что огонь уничтожит главную улику — труп. Шиляка могли обвинить в небрежности, на худой конец в умышленном поджоге — и только.