След крови - [25]
— Дело не в этом.
Мадлен пристально изучала ее из-под полуопущенных век.
— Значит, на самом деле вы хотите не этого.
— Послушайте, я считаю, что вы ни черта не знаете о том, о чем рассуждаете! — отрезала Рэчел. — Нельзя шутить с такими парнями, как он. Неужели вы думаете, что тюрьма его остановит? Его брат тут же приедет за мной. Юрий помешан на семейной круговой поруке. А он намного безжалостнее и грубее Антона.
Мадлен была шокирована.
— Верю вам на слово.
На минуту воцарилось молчание.
— Я знаю, о чем вы думаете! — выпалила Рэчел. — Таких людей, как мы, необходимо изолировать от общества. Думаете, что находитесь рядом с неудачницей, верно? Вы убеждены, что общество необходимо оградить не только от бандитов и сутенеров, но и от шлюх.
Неужели Мадлен нахмурилась? Господи, да эта женщина — само спокойствие! Что же должно произойти, чтобы она открыла свои истинные чувства? Рэчел внимательно разглядывала ее лицо, но не заметила ни отвращения, ни порицания, ни гадливости. Некоторым образом Мадлен выдержала экзамен. Пока Рэчел демонстративно разглядывала ее, Мадлен, казалось, боролась с улыбкой.
— Значит, вы решили, что уже раскусили меня? — поинтересовалась она. — Я думала, психотерапевт здесь я.
— Тогда накажите меня.
— Я бы с удовольствием, но в этом нет необходимости. Я прекрасно вижу, что вы и без меня с этим справляетесь.
— Прекрасные новости! — огрызнулась Рэчел. — Ну и как же я себя наказываю?
— Вы выплескиваете свой гнев. К тому же довольно эффективно вымещаете свою злость на мне.
— Ладно. — Она откинулась назад и скрестила руки на груди. — И как, черт возьми, мне это поможет?
— Может, отучит вас ходить на задних лапках! — раздраженно бросила Мадлен.
Рэчел отвернулась. Даже если Мадлен никогда не узнает истинных причин ее враждебного отношения, она права. Настоящий гнев — нечто другое, нежели воинственность, враждебность, грубость, даже жестокость. Если бы она на самом деле рассердилась, то не стала бы мириться со всем тем дерьмом, от которого страдала. Конечно, нет. Но она ничего не ответила. Она здесь не для тогр, чтобы ее поведение подвергалось психоанализу, однако Мадлен удалось пробить брешь в ее броне. Она не собиралась открывать ей душу, но под каким предлогом ей продолжать посещать психотерапевта, если она не будет ничего рассказывать?
Рэчел прикоснулась к мочке — признак подавленности. Мочка напоминала раздвоенное копыто, причем обе мочки. Она могла бы сделать операцию — доктор предлагал, но Рэчел отказалась. Она хотела, чтобы Антон их видел, чтобы они были ему постоянным укором. Однако вскоре она поняла, что это зрелище доставляет ему скорее удовольствие, чем боль или раскаяние. Уши стали свидетельством его права собственности. Серьги были подарком ослепленного любовью клиента, и Антон вырвал их из ее ушей, считая, что преподает ей хороший урок, который нескоро забудется. И, несомненно, он никогда не просил ее сделать операцию. Он был болен… и она больна. И приход сюда, беседы с этой женщиной — тоже болезнь.
Мадлен прервала ее мысли.
— Поскольку вы сами затронули эту тему… Кем вы себя считаете? Проституткой?
— Один раз замараешься — уже не отмоешься, — мрачно констатировала Рэчел.
— Объясните свои слова.
Рэчел посмотрела на нее и улыбнулась.
— Вы впервые встречаете шлюху?
Мадлен, поколебавшись, кивнула.
Они помолчали. Мадлен, вне всякого сомнения, ждала, что пациентка продолжит свой рассказ, раскроется, объяснит, как стала проституткой. Рэчел встала со стула, подошла к окну, посмотрела вниз на узкий переулок. Между зданиями на противоположной стороне раскинулся маленький внутренний дворик с коваными столиками. Она видела, как официант принес посетительнице чашку чая и кусочек пирога. Какая-то женщина смеялась, отбрасывая уложенные стилистом волосы. Ряд горшков с крошечными березками отделял кафе от прохода. От легкого дуновения ветерка ветви деревьев трепетали. Она точно знала, что это березки, потому что отец посадил одно такое дерево в своем саду. Он говорил, что это стелящаяся березка. Что через несколько лет она превратится в настоящий шатер, под которым можно будет укрыться от солнца и дождя. Березка так и росла в саду, но стала старой, сучковатой и бесформенной.
Стоя к Мадлен спиной, Рэчел рассказывала о своем детском убежище, которое описала в мельчайших деталях. О падающих тоненьких листьях-сердечках, с шелестом трепещущих на ветру, о чистой белой коре, которая отслаивалась горизонтальными полосками. Она любила наматывать их на палец, любила слушать треск, который издавала кора, отрываясь от ствола, пока отец не предупредил ее, что дерево не может жить без коры.
Мадлен слушала не перебивая.
— Как красиво вы все описали… — сказала она после минутного молчания. — Это первое, что вы рассказали мне о своем детстве.
— Правда?
— Я готова бесконечно слушать истории о маленькой девочке Рэчел.
Рэчел неестественно громко рассмеялась и опустилась в кресло. Она понимала, как фальшиво звучит ее смех, а Мадлен была совсем не дурой. Господи, ее на мякине не проведешь!
Мадлен вздернула подбородок.
— А что такого смешного было в детстве Рэчел?
Четырнадцать лет назад хирург Давид Вудрафф совершил чудовищную врачебную ошибку. И хотя комиссия по расследованию оправдала его, доктор Вудрафф решил сменить место работы, убегая от мук совести, и на время уехал в забытый Богом уголок на севере Канады. Много лет спустя он получает письмо, из которого узнает, что там, на севере, у него есть близнецы. Шокирующее известие приводит к разрыву с женой, и Давид, сомневаясь в правдивости послания, снова отправляется в Канаду. Его цель — разобраться во всем и узнать правду.
В настоящий сборник вошли восемь разноплановых рассказов, немного вымышленных и почти реальных, предназначенных для приятного времяпрепровождения читателя.
Повесть-сказка, без моральных нравоучений и объяснения смысла жизни для нашей замечательной молодежи. Она и без нас все знает.
Максим, как и многие люди, жил обычной жизнью, не хватая звёзд с неба, но после поездки в Индию, где у него произошла довольно странная встреча с одним мудрым старцем, фундамент его привычного мировоззрения дал трещину, а позже и вовсе рассыпался в прах. Новый смысл и уже иные горизонты увлекли молодого человека к разгадке очень древней тайны жрецов… И это ещё не всё, впереди другие приключения и жизненные головоломки. С уважением, Вячеслав Корнич.
Тяга к взрослым мужчинам — это как наркотик: один раз попробуешь — и уже не в силах остановиться. Тем, для кого априори это странно, не объяснишь. И даже не пытайтесь ничего никому доказывать, все равно не выйдет. Банально, но вы найдете единомышленников лишь среди тех, кто тоже на это подсел. И вам даже не придется использовать слова типа «интерес», «надежность», «безопасность», «разносторонность», «независимость», «опыт» и так далее. Все будет ясно без слов. Вы будете искать этот яд снова и снова, будет даже такой, который вы не захотите пустить себе по вене, но который будете хранить у самого сердца и носить всегда с собой.
Мэпллэйр – тихий городок, где странности – лишь часть обыденности. Здесь шоссе поедает машины, болотные огни могут спросить, как пройти в библиотеку, а призрачные кошки гоняются за бабочками. Люди и газеты забывают то, чего забывать не стоит. Нелюди, явившиеся из ниоткуда, прячутся в толпе. А смерть непохожа на смерть. С моста в реку падает девушка. Невредимая, она возвращается домой, но отныне умирает каждый день, раз за разом, едва кто-то загадает желание. По одним с ней улицам ходит серый мальчик. Он потерял свое прошлое, и его неумолимо стирают из Мироздания.
Кира Медведь провела два года в колонии за преступление, которого не совершала. Но сожалела девушка не о несправедливости суда, а лишь о том, что это убийство в действительности совершила не она. Кира сама должна была отомстить за себя! Но роковой выстрел сделала не она. Чудовищные воспоминания неотступно преследовали Киру. Она не представляла, как жить дальше, когда ее неожиданно выпустили на свободу. В мир, где у нее ничего не осталось.