След крови - [127]

— Я могу привезти Сашу? — спросила Рэчел. — Я не хочу, чтобы он оставался дома. Скоро Юрий начнет беспокоиться…

— Привози. — Мадлен присела на диван возле дочери. — Послушай, Рэчел, а как же паспорт, который прислали на мое имя? Кому ты давала мой адрес?

— Девушка, которой я его продиктовала, понятия не имеет, кто ты. По словам Антона, она, как только отослала паспорт, выбросила бумажку с адресом. Одному богу известно, чем ей пришлось расплачиваться за свой поступок. Мне до сих пор не по себе. Единственное, что она могла вспомнить, — это твое имя. Но посмотри на конверт, даже оно написано неправильно.

— Ты кому-нибудь говорила, что посещаешь сеансы психотерапии? Кто-то может проследить связь между нами?

Рэчел усмехнулась.

— Нет, черт возьми! О таком не болтают на всех углах. — Она встала. — Я поеду домой, больше нельзя оставлять Сашу на Шарлин. От девушки тоже придется как-то отделаться. А жаль! Она добрая. И Саше нравится.

Возле двери они еще раз взглянули друг другу в глаза.

— Ты как-то подготовь Сашу, он ведь меня не знает. Подумай, что ты ему скажешь.

— Да, конечно… Господи, чуть не забыла! — воскликнула Рэчел. Она вытащила из заднего кармана паспорт и отдала его Мадлен. Их руки на мгновение соприкоснулись.

— Позаботься о моем сыне, — попросила Рэчел. — Я привезу его завтра. Постарайся выехать из страны как можно скорее!

Мадлен положила паспорт на стол в прихожей.

— Рэчел, подожди.

Она расстегнула цепочку, сняла с нее ампулку с прахом предков и положила в карман джинсов, а цепочку с распятием подала Рэчел.

— Я хочу, чтобы ты взяла его. Это распятие переходит из поколения в поколение по женской линии. Оно наделено особой силой, о которой я расскажу тебе когда-нибудь позже. А пока оно защитит тебя от беды. Пожалуйста, возьми! Носи его, Рэчел, и никогда не снимай.

Поход по магазинам «Харродз» занял целую вечность. Невилл решил, что превратился в немощного старика, и вовсю пользовался своим новым статусом. Он уцепился за руку Мадлен и буквально повис на дочери.

Элизабет наняла крепкую финку, чтобы она присматривала за Невиллом, и, похоже, отцу сиделка понравилась. Она терпеливо, без лишних разговоров, выполняла все прихоти Невилла. Он перестал каждый день трезвонить Мадлен, что, разумеется, было хорошим знаком. Дочь слушала его редкие жалобы со всем сочувствием, на какое была способна. Сейчас ей нужна была пара часов, чтобы заставить отца выслушать ее.

Солнце палило нещадно, в воздухе стоял едва различимый запах городских нечистот. Невилл отказался идти через Бичем-плейс, потому что больше не мог рассматривать людей, сидящих в кафе, или остановиться у витрин галереи, чтобы покритиковать выставленные картины. Он убеждал ее, что «Харродз» — совсем другое дело. Туда его притягивал пьянящий аромат кофе, духов, цветов, приправ, трав, шоколада и свежеиспеченного хлеба. Когда он ослеп, все остальные чувства обострились, и Мадлен радовалась, что у его слепоты оказалась хоть один плюс.

Они обогнули сады Ганс-плейс и медленно пошли по Ганс-роуд.

— У тебя болят ноги? — спросила Мадлен.

Невилл остановился.

— Я, черт побери, слепой! Умоляю, не забывай об этом.

— Я просто спросила.

Мадлен вздохнула. Она хотела было посоветовать отцу пользоваться тростью, хотя бы в целях безопасности, но потом поняла, что подобное предложение вызовет лишь негодование.

Они вошли в булочную-кондитерскую. Невилл знал, куда идти, — здесь у него не было проблем. Он отпустил руку дочери, подобно гигантскому лайнеру лавируя между прилавками. Они прошли мимо цветов, фруктов и овощей в зал, где продавали мясо и рыбу.

— Забудь про кофейню. Я хочу устриц, а ты? — спросил Невилл и, не дожидаясь ответа, решительно направился к устричному бару.

Они присели за стол, и Невилл без карты вин заказал бутылку шампанского «Лореннерье» — для него это явно было не впервые. Мадлен не решилась спросить цену напитка, но она, естественно, оплатит половину счета. Почему бы и нет? Последний раз выпить с отцом…

— Ты же знаешь, что по средам я обычно рисую, — сказала Мадлен, улыбнувшись, — а тут приехала в Лондон и собираюсь напиться с отцом.

— Честно говоря, мне не очень хочется слушать о том, что ты сейчас рисуешь, — заявил он.

Мадлен смотрела, как бармен откупоривает бутылку и наливает розовое шампанское в высокие узкие бокалы.

— Не будь букой, Невилл, — ответила она. — Ты целых шестьдесят лет писал картины. Мне будет не по себе, если я не смогу беседовать с тобой об искусстве. Ты всегда был моим наставником!

Он засмеялся, взял бокал со стойки бара — его он видел прекрасно — и не дожидаясь, пока пригубит Мадлен, сделал большой глоток.

— Мадлен, у нас разные взгляды на живопись, хотя, должен признаться, мне нравятся твои сюжеты. И ты это знаешь. У тебя талант, ты дочь своего отца. Мне нечему тебя учить.

— Возможно, ты ошибаешься. Кстати, я собираюсь бросить психотерапию и вплотную заняться живописью.

Интересно, как он отреагирует на эту новость? Но Невилл, похоже, совсем не удивился.

— Отличная мысль, крошка. Ты, без сомнения, хороший художник Будешь прославлять фамилию Фрэнк.

— Невилл, — перебила она отца, — я не могу не обращать внимания на то, что ты ни о чем меня не спрашиваешь.