Славянский мир Начальной летописи - [28]

Зачатки государственного строя у восточных славян, которые обнаружились к IX веку довольно сильно в образовании земель, нашли себе могущественную опору в русских князьях и в объединяющих элементах, которые они внесли в жизнь славян, то есть в самом понятии княжеской власти, в княжеской дружине, члены которой сетью раскинулись по всей Русской земле как органы вновь возникшего, общего для всех земель правительства, в духе общих для всех земель предприятий, и из них особенно в борьбе с инородцами, которая наиболее способствовала росту общенародного сознания, наконец, в христианстве и его учреждениях. Обособленность земель не могла устоять при наплыве таких сильных объединяющих элементов. Не вдаваясь в рассмотрение вопроса о племенном происхождении руси, которую, как мы видели, летопись причисляет к варягам, нельзя, однако, не заметить, что многие данные заставляют признать за ней скорее славянское, чем германо-скандинавское происхождение и что в ряду этих данных видное место занимает легкость, с какой в самое непродолжительное время – в течение почти одного столетия – на таком огромном пространстве Русское государство могло не только возникнуть, но и сложиться, произведя при этом существенные перемены в возникавшем политическом строе всего славянства. Ясно, что в лице руси действовала родственная сила, поднявшаяся из среды самого славянства, с пониманием как его нужд и потребностей, определенных предшествовавшим ходом его жизни, так и ближайших средств их удовлетворения. Возникновение Русского государства тесно связано с освобождением славянских земель от зависимости и даннических отношений к сильным инородцам – варягам на севере, хазарам на юге и, так вероятно, ляхам на западе. По прямому смыслу летописного предания, у восточных славян в одно и то же время возникли два русских государства, два государственных центра (862 год): на севере – Новгород, к которому тяготели кроме новгородских славян полоцкие кривичи и колонизационное славянское население Поволжья (Ростов, Белоозеро) и Нижней Оки (Муром); на юге – Киев. Первый центр возник после того, как соединившееся население восстало на своих поработителей – варягов («изъгнаша варяги за море и не даша им дани») вследствие внутренних смут, поднявшихся после освобождения, когда явилось сознание необходимости поискать себе князя «иже бы володел нами и судил по праву» (Лавр., с. 8). Второй южнорусский центр образовался вследствие недовольства населения зависимостью от полукочевых хазаров. Летопись говорит, что первые южнорусские князья (Аскольд и Дир) господствовали только над Польской (Полянской) землей, которая позднее действительно по преимуществу называлась Русью, Русской землей, но если принять в расчет – не говоря уже о свидетельствах мусульманских и византийских источников – наши известия об обширных предприятиях Южной Руси на Византию, а также предания об Аскольдовых войнах с болгарами, печенегами и о влиянии, какое имел в то время Киев на Северо-Западную Русь, не без вероятия можно допустить, что власть первых киевских князей распространялась гораздо шире, не ограничивалась одними полянами и если не могла распространяться на восток от Днепра, где господствовали хазары, то утвердилась на западном берегу его над дреговичами и волынянами (дулебами)[132]. Через двадцать лет после образования этих двух русских государств они сливаются в одно, причем Северная Русь одержала верх над Русью Южной, но значение центра во вновь возникшем государстве осталось за Киевом. При этом в состав его вошла обширная земля собственных кривичей, остававшаяся прежде независимой и от Новгорода, и от Киева. Затем область Руси увеличивалась на счет славянских земель почти с каждым годом. К 883 году летопись относит покорение древлян, в следующие два года было подчинено население восточного побережья Днепра – северяне (884 год) и радимичи, платившие до того дань хазарам. К началу X века (907 год) уже весь восточнославянский мир, за исключением улучей и вятичей, соединился под властью русских князей для общей исторической жизни, а к концу того же столетия не только были подчинены земли, остававшиеся еще непокоренными, но даже прекратились всякие стремления и попытки отдельных земель возвратить свою независимость. Исключение составляли только вятичи, окончательно подчинившиеся в последней четверти XI века. К эпохе введения христианства Русское государство, по крайней мере извне, географически, было уже сформировано.

Всматриваясь в ход образования его, нельзя не видеть, что присоединение к нему земель вообще не нарушало их целости[133]. Земли подчинялись русским князьям в своих прежних рубежах или по соглашению, или после борьбы, которая велась также общими средствами всей земли. Исключение представляют улучи и, может быть, тиверцы, разбившиеся, впрочем, не столько в борьбе с русскими князьями за независимость, сколько вследствие наплыва кочевых степняков, которые отодвинули их в земли соседних хорватов и дулебов. С такой же целостностью земли являются в попытках возвратить утраченную независимость в восстаниях против русских князей. Тем не менее новая государственная жизнь очень скоро обнаружила на них свое влияние и прежде всего в расширении значения городов, в которых установились центры управления князей или их посадников. Город гораздо сильнее тяготел над областью, когда в нем утвердился князь или его посадник с дружиной, чем в былое время, когда в нем сидел племенной князь в зависимости от старейшин и лучших людей, управлявших землей. Мало-помалу значение земли стушевалось, уступая место княжеской волости. Новые отношения произвели перемену и в географической терминологии. Старые племенные названия исчезали; исчезали даже некоторые названия земель, происшедшие, как можно думать, от старославянских городов, и имя центрального княжеского города делается выражением целой области, обозначает всю княжескую волость, которая к нему тянула. Начальная летопись представляет данные, по которым можно судить, как выходили постепенно из употребления старославянские земельные и племенные названия, заменяясь новыми – городскими. Ранее других исчезают дулебы (907 год) и уличи (922 год?); затем поляне и тиверцы в 944 году, со времени похода Игоря на греков (Лавр., с. 19); несколько долее держатся имена хорватов (до 992 года; Там же, с. 52), словен (до 1018 года; Там же, с. 62), северян (до 1024 года; север; Там же, с. 64). Радимичи, кривичи, дреговичи, вятичи и, как кажется, древляне исчезают окончательно только в XII веке. Вместо этих старых названий являются города и горожане: Киев, кияне (кыяне, кыевские людие) для полян, Новгород и новгородцы (новгородьские людие) – для словен. Вновь основанный княжеский город Володимер обозначает древнюю область дулебов. Туров стал обозначать землю дреговичей; Перемышль – землю хорватов; Смоленск и еще ранее Полоцк – кривичей. Отделившаяся еще ранее от дулебов часть червенской земли переменилась в Теребовльскую волость, впоследствии часть Галицкого княжения. Такое возвышение городов не могло, однако, уничтожить прежнее земельное деление, прежние рубежи. Напротив, они не только должны были послужить рубежами для новых городских или княжеских волостей, но вместе с тем, как заведенные исстари и освященные временем, придавали им более устоя и прочности. В первое время расчленения Руси на уделы, когда благодаря малочисленности членов княжеского рода и обширности Русской земли и княжеские волости могли быть обширны, в основание этого расчленения принималось прежнее земельное деление. Впоследствии, когда размножившиеся члены княжеского рода стали добиваться для себя особых волостей или уделов, причем началось дробление земель, это дробление встретило сильное противодействие в самих землях, в понятиях и интересах самого населения. Поэтому-то в тех княжеских усобицах, которые были вызваны не родовыми счетами и столкновениями, а территориальными вопросами, замечается деятельное участие населения. Такие усобицы тяжело отзывались на самом населении и имеют существенный интерес в историческом ходе древнерусской жизни и ее политического склада. Из них напомним здесь усобицу, возникнувшую за отчуждение от Червенско-Волынской земли Теребовльского княжения, за полоцкое Поднепровье и за Минскую волость кривичей, за Посемье. Но раздробление земель началось в самом конце эпохи, обнимаемой Начальной летописью, так что все известия ее о русской территории касаются княжеских волостей, когда они еще состояли из одной или нескольких старославянских земель, но всегда в их цельном составе. В этом обстоятельстве открывается возможность хоть приблизительно восстановить положение, пространство и пределы прежних славянских земель, определив положение княжеских волостей на основании Начальной летописи и принимая в соображение известия позднейшего времени XII–XV веков, которые имеют отношение к рассматриваемому вопросу и могут содействовать его уяснению. При этом нельзя оставлять без внимания и данные, представляемые топографической и хорографической номенклатурами, в которых, как мы видели, должны были сохраниться следы давнего распределения населения, хотя нельзя, конечно, основываясь исключительно на них, делать заключения или выводы. Приступая к опыту такого труда, мы начнем с юго-западных расселений восточных славян – от Карпат и низовьев Дуная, в полости Днестра, Буга и Нижнего Днепра.