Славянорусский корнеслов - [10]

разумеет такие-то именно, а не другие вещи? Или почему произведя от одного и того же понятия висеть ветви вишня и виселица, разумеет он под ними столь различные между собою предметы? Ответ один: мне указали и назвали каждый из них. С тех пор вид их, зримый мною, остался в уме моем начертанным, а названия затвердились в памяти и сохраняются в ней чрез всегдашнее повторение и наслышку. При таком знании языка может остановиться тот, кто не хочет далее идти.

Но мы продолжим наши рассуждения. Древность языка и забвение многих первобытных названий не позволяют нам при каждом слове найти начало его и причину. В слове, например, камень, мы не видим, или не добрались еще до коренной причины, по которой он так назван, и потому почитаем его первобытным словом, имеющим одно только ветвенное значение. Но в слове, например, медведь видим два значения, ветвенное и коренное; первое представляет нам известного зверя, а второе, что зверь сей ведает, где мед, ищет его, любит им питаться.

Иностранцу, хотя бы и сказать значение слова медведъ, но когда не известны ему слова мед и ведать, то он знал бы одно ветвенное его значение, не зная коренного. Итак, по тем словам, начало которых нам неизвестно, мы можем в языке своем назвать себя иностранцами.

Богемцы от ошибки в произношении переменили букву м в н, и вместо медведь пишут nedwed. Следовательно, слово их, потеряв коренное значение, осталось при одном ветвенном.

Сразу приметен смысл во многих простых словах, например, в ягодах черника, голубика, по цвету их; земляника, потому что низко к земле растет; костяника, потому что имеет в себе косточки; бич, потому что им бьют; темница, потому что в ней темно; корабль, потому что образом своим походит на короб.

Но есть и такие слова, в которых коренное значение затмевается ветвенным, иногда от изменения какой-нибудь буквы, например, масло, весло (вместо мазло от мазать, везло от везти); иногда от сильного устремления мысли нашей на одно ветвенное значение, так что коренное при нем забывается. Под словом голубь разумеем мы птицу, получившую название от голубого цвета перьев своих. Но увидев той же породы птицу с перьями иного цвета, можем сказать: белый голубь. То есть об одном ветвенном значении помышляем, как бы забывая коренное, которое бы не позволило нам голубое назвать белым.

Многие совсем не сходные между собой вещи могут коренное значение иметь одинаковым: имена свинец и синица в ветвенном значении превеликую имеют разность; но в коренном никакой, поскольку оба произведены из понятия о синем цвете. (Свинец есть испорченное из синец).

Итак, ветвенное значение каждому в языке своем известно, а коренное открывается только тому, кто рассуждает о началах языка. Всякий, например, знает слово гриб, но почему он назван так, доберется только тот, кто станет рассматривать корень грб, сличая слово сие с другими, тот же корень имеющими ветвями погреб, гроб, гребень, горб. Тогда увидит, что погреб, гроб, гребень не представляют ничего сходного с грибом, и потому не могли подать мысли к такому названию. Но горб и гриб имеют великую между собою соответственность, поскольку верхняя часть гриба, шляпка, действительно горбата. Итак, от понятия о горбе произведено имя гриб. Богемец из того же hrb (горб) произвел две ветви hrib и hreb, из которых hrib значит у него то же, что и у нас гриб, а под второю hreb разумеет он то, что мы называем гвоздь. Сходство сих предметов дало ему повод назвать их одинаково, изменив только одну гласную букву.

При сличении славенских слов с иностранными не довольно явного сходства букв и значений, как например, английское brow и славянское бровь, немецкое grabe и славенское гроб, шведское sister и славянское сестра, французское sel и славянское соль. Подобные слова, хотя и показывают некоторое сходство между всеми языками, но их не так много, и притом, сие не поведет нас к познанию, каким образом от одного и того же языка расплодились столь многие и столь различные между собою наречия.

Примечатель. Заметьте, сколь это важно для понимания истинной науки о языке! В миру вечно учили и учат, что корень — неизменяемая часть слова, причем, по буквам, написанию, а не по глубинному смыслу первоначального понятия. То есть учат чисто формально, в обрезанном виде. Шишков же каждый корень связывает с первосмыслом от первослова. И по значению однокоренных ветвенных слов всегда находит корень, даже в одной оставшейся букве, и даже когда ее нет, пропала, то возвращает ее в язык, словно отца — детям. Что может быть важнее, чем находить первые богоданные смыслы и связывать их с корнями, пустившими ветви словесные?

Родные корешки и слова-эмигранты

НАУКА, с ветвями учить, учение, учитель, научаться. По смежности понятий и близости выговора букв кйх могло измениться из науха, ибо главным образом приобретается посредством уха или слышания. Навык, хотя и делает для нас дикими слова тушиться, ушителъ вместо научиться, учитель, однако рассудок не может не согласиться, что научиться есть наслышаться, и что учитель есть не иной кто, как внушителъ или наставник ума нашего чрез