Славные парни. Жизнь в семье мафии - [12]

Они всегда жили вне закона. Они были местными парнями, которые всегда находили неприятности. Подростками полиция неизменно определяла их как опасных и тащила в участок для профилактической порки каждый раз, когда ограбление магазина или нападение приводило участок в движение.

Когда они выросли, самоуправство копов прекратилось, но всю свою жизнь они почти не выходили из поля зрения полиции. Они всегда находились под подозрением, арестом или обвинением за какое-либо преступление. Генри и его друзья с юных лет регулярно навещали полицейских надзирателей.

Их арестовывали и допрашивали по стольким преступлениям, что камера допросов уже ни у кого не вызывала страха и не была загадкой. В участке они чувствовали себя, как рыба в воде.

Они лучше адвокатов знали, как далеко могли зайти копы. Они досконально знали юридические различия между допросом, штрафом или привлечением к суду. Они знали все о слушаниях о залоге, верховных судьях и обвинительных актах. Если их повязывали после драк в барах или в результате раскрытия миллиардных подпольных наркосиндикатов, они зачастую знали копов, что их арестовывали.

Они наизусть помнили множество номеров адвокатов и поручителей. Нередко арестовавшие их копы сами звонили адвокатам, понимая, что такая небольшая поблажка принесет им несколько сотен долларов в качестве чаевых.

Для Генри и его друзей гангстеров мир был идеален. Все было оплачено. Они крутились в преступном мире, и тот, кто находился за его чертой, рассматривался, как добыча. Жить иначе было глупо.

Те, кто дожидался своей очереди, вызывали презрение. Те, кто послушно следовали закону, вкалывали на грошовых работах, беспокоились из-за своих счетов, откладывали небольшие суммы на черный день, дрожали за свои рабочие места и отмечали дни в календаре, как узники, ожидающие свободу, могли рассматриваться лишь как дураки.

Они были пугливыми, законопослушными, мечтающими о пенсии созданиями, втиснутыми в рамки закона и ожидавшими своей очереди умереть. Для посвященных работяги были ходячими мертвецами. Генри и его приятели давно отбросили мысль о безопасности и относительном спокойствии, которое вытекало из послушания закону. Сами они наслаждались удовольствиями, которые вытекали из нарушения закона.

Жизнь проживалась безо всякой осторожности. Они хотели денег, власти и готовы были пойти на все, чтобы достичь своей цели.

Природа не наделила их теми способностями или условиями, которые могли помочь им преуспеть в достижении своих желаний. Они не были самыми умными парнями в районе. Как и самыми богатыми.

Они даже не были самыми крутыми. В действительности они не обладали ни одним из необходимых качеств для утоления своих аппетитов, кроме одного - склонности к насилию. Насилие было для них в порядке вещей. Оно их подпитывало.

Сломать человеку руку, раздробить ребра полуторадюймовым отрезком трубы, отдавить пальцы дверцей машины и даже убить было вполне естественно. Рутиной. Знакомым упражнением. Их готовность нападать и тот факт, что люди знали, сколь безудержно жестоки они были, служили ключом к власти. Общепринятая истина, что они, не задумываясь, могут убить, дарила жизнь им самим. Это отличало их от остальных. Они могли убить.

Они могли впихнуть своей жертве в рот пистолет, и, спуская курок, смотреть ей в глаза. Если им переходили дорогу, отказывали, оскорбляли, в общем, каким-либо образом создавали проблемы или даже досаждали, требовалось возмездие, и насилие служило ответом.

В Браунсвиле с гангстерами не только мирились, их защищали. Даже законопослушные члены общества - торговцы, учителя, монтеры, мусорщики, автобусные диспетчеры, домохозяйки и пенсионеры, гревшиеся под солнышком на Кондуит-драйв - все старались защитить своих гангстеров.

Большинство жителей, даже те, кто не был связан родством с гангстерами, почти всю жизнь знали местных хулиганов. Они вместе ходили в школу. У них были общие знакомые. В районе царила дружелюбная атмосфера. Здесь нельзя было предавать старых друзей, даже тех, кто, повзрослев, стали рэкетирами.

Чрезвычайная замкнутость этих издавна контролируемых мафией районов, будь то Браунсвиль в Нью-Йорке, Саут-сайд в Чикаго или Федерал-хилл в Провиденсе или Род-Айленд, бесспорно, помогала мафии процветать.

Это были районы, где гангстеры чувствовали себя в безопасности, где рэкетиры становились неотъемлемой частью социальной прослойки, где кондитерские магазины, похоронные бюро и продовольственные магазины служили прикрытием для подпольных игр, где давали ссуды и делали ставки, где местные жители покупали товары прямо с грузовиков, а не в универмагах.

Жители, гревшиеся под крышей мафии, получали максимальную выгоду. В контролируемых мафией районах не случались уличные грабежи, карманные кражи и изнасилования.

Слишком много глаз приглядывало за улицей. Всеобщее подозрение было столь велико, что за чужаком пристально наблюдал каждый квартал, а иногда и каждый дом.

Малейшего изменения в привычной рутине уличной жизни был достаточно, чтобы поднять на ноги каждый клуб или притон гангстеров. Появившаяся в квартале незнакомая машина, грузовой фургон с разнорабочими, который никто до этого не видел, уборщики, вышедшие на уборку не в тот день - все эти признаки служили сигналом, тихо поднимавшим тревогу в районе.