Слава не меркнет - [34]
спуститься без чьей-либо помощи. Но, завидев постоянных партнеров в домино Алексея Толстого и Хосе
Диаса, шел к ним. Подходили Михоэлс, Зускин, Яблочкина, Уткин. И уже нельзя было ничего уловить в
лице Якова Владимировича. Такой же веселый, оживленный, как и все. Но от проницательного взора
друзей ничто не может укрыться. И по молчаливому уговору к выходу Смушкевича стало пустеть фойе.
Не было никого и сегодня утром.
«Жалеют, — подумал Смушкевич. — Не хотят, чтобы мне при них приходилось улыбаться, шутить...
Чудаки!»
Приехал Кравченко.
— Ну что? — нетерпеливо спросил его Смушкевич.
— Был. Вхожу, он улыбается и спрашивает: «Что, тяжело без Бати? Прижимают теперь вашего брата».
«Да, — говорю, — Иосиф Виссарионович, только зря прижимают. Дисциплина была и раньше не хуже, а
летать мы теперь лучше не стали». Нахмурился. [122] «Чего вы хотите?» «Хочу учиться...» — отвечаю.
— Что? — удивился Яков Владимирович, знавший о том, что Кравченко уже несколько раз отказывался
от предложений поехать в академию, не желая в это напряженное время покидать войска.
— Это я специально ему сказал... Чтобы к своим быть поближе, а то ведь ушлют черт знает куда... А так, как начнется, я мигом — и в части. А? — Кравченко хитро улыбнулся.
Смушкевич не улыбался. Если для того, чтобы остаться поближе к границе, надо идти на всевозможные
уловки, — тут уж ничего веселого не было.
В комнату вошли Штерн, Локтионов и Хмельницкий. Все они в одно время оказались на отдыхе здесь, в
Барвихе.
— Ну, что сегодня? — спросил Штерн.
— Французская кампания? — вопросительно оглядывая всех, спросил Локтионов.
— А может, польская? — предложил Смушкевич. — Все-таки, ближе к нам...
— Я — за, — поддержал его Хмельницкий.
Штерн и Локтионов не возражали. Тут же на столе появилась карта Польши, и четверо друзей
склонились над ней.
Уже много вечеров излюбленным занятием этих умудренных солидным боевым опытом людей стала вот
такая военная игра на картах. Внимательно следя за каждым шагом командования германской армии, они
вновь и вновь анализировали, разбирая по косточкам каждую операцию.
— Что думает предпринять авиация? — Штерн выжидательно посмотрел на Смушкевича. Сам не зная, он задал Смушкевичу вопрос, который примерно [123] в это же время был задан представителем
командования люфтваффе начальнику абвера адмиралу Канарису.
Собравшиеся на совещание у начальника генштаба генералы с нетерпением ждали ответа: что же может
предпринять советская авиация? Каковы ее силы и возможности?
Смушкевич четко изложил продуманные им планы действия советской авиации. Они во многом
совпадали с мыслями его собеседников и боевых товарищей.
— Так... так... — довольный ответом Смушкевича, Штерн потирал руки. — Остановим. Обязательно
остановим...
В тот же день они узнали о новых нарушениях границы немецкими самолетами. И о том, что никаких
мер с нашей стороны принято не было. Разошлись в самом мрачном расположении духа.
Смушкевичу предложили лечь на операцию в Институт хирургии, к академику Вишневскому.
За окном палаты деревья. Они постарели, морщинистей стала их кора за эти двадцать пять лет. Или, быть
может, они кажутся такими оттого, что за ними выросли новые дома, взметнув высоко вверх свои этажи...
Но тогда они были моложе и звали прочь отсюда. Туда, где шумит лес, где плещется река, где призывно
манит синь небес...
Но он не мог оторваться от больничной койки. И жизнь сама шла к нему со своими мечтами, сомнениями
и заботами, нарушая строгие запреты врачей.
Приходили письма от избирателей из далекого Забайкалья, чьим депутатом в Верховном Совете Союза он
был. И ни одно не оставалось без ответа. [124]
С затерянного среди вековой тайги прииска на прием к своему депутату приехал старик. Узнав об этом, Смушкевич попросил отправить за ним машину и привезти его сюда, в больницу.
— Человек ехал бог знает откуда и из-за того, что я болен, должен возвращаться ни с чем? — отвечал он
на все уговоры. — Нет. Везите...
Дед, борода чуть не до пояса, был явно смущен тем, что беспокоит его.
— А вы не волнуйтесь, папаша, — успокаивал его Яков Владимирович. — Садитесь. Вот сюда. Поближе.
Как доехали?
— Да что там... Поезд довез, он куда хошь довезет, — постепенно осваиваясь с обстановкой,
разговорился дед. — А у меня, слышь, какое дело... Школу у нас на прииске все никак не построят.
Детишкам ходить за двадцать верст приходится. Знамо дело, раньше плюнул на это, и все. Сам всего два
лета к дьяку ходил. А теперь нельзя. Внукам грамоту знать надо. Так вот оно и выходит, что без школы
нам дале нельзя...
— Это точно. Нельзя, — улыбнулся Смушкевич. — Пусть растут внуки. Им много дел предстоит. Школа
будет. Сам приеду посмотрю. И в гости приду...
— Приходи. Примем как надо. Как надо. Только ты уж поправляйся быстрее. Гони хворь прочь, —
советовал дед.
— Да я и так гоню, — смеясь, соглашался Смушкевич. — Но пока что-то не уходит.
— Вот построим школу, и будут наши ребята добром поминать вас...
Я. В. Смушкевич оставил после себя немало таких добрых дел. И прежде всего в авиации, в ее
становлении [125] и развитии. В победах, одержанных нашими летчиками в воздушных сражениях с
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В созвездии британских книготорговцев – не только торгующих книгами, но и пишущих, от шотландца Шона Байтелла с его знаменитым The Bookshop до потомственного книготорговца Сэмюэла Джонсона, рассказавшего историю старейшей лондонской сети Foyles – загорается еще одна звезда: Мартин Лейтем, управляющий магазином сети книжного гиганта Waterstones в Кентербери, посвятивший любимому делу более 35 лет. Его рассказ – это сплав истории книжной культуры и мемуаров книготорговца. Историк по образованию, он пишет как об эмоциональном и психологическом опыте читателей, посетителей библиотек и покупателей в книжных магазинах, так и о краеугольных камнях взаимодействия людей с книгами в разные эпохи (от времен Гутенберга до нашей цифровой эпохи) и на фоне разных исторических событий, включая Реформацию, революцию во Франции и Вторую мировую войну.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Биография Джоан Роулинг, написанная итальянской исследовательницей ее жизни и творчества Мариной Ленти. Роулинг никогда не соглашалась на выпуск официальной биографии, поэтому и на родине писательницы их опубликовано немного. Вся информация почерпнута автором из заявлений, которые делала в средствах массовой информации в течение последних двадцати трех лет сама Роулинг либо те, кто с ней связан, а также из новостных публикаций про писательницу с тех пор, как она стала мировой знаменитостью. В книге есть одна выразительная особенность.
Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.
Многогранная дипломатическая деятельность Назира Тюрякулова — полпреда СССР в Королевстве Саудовская Аравия в 1928–1936 годах — оставалась долгие годы малоизвестной для широкой общественности. Книга доктора политических наук Т. А. Мансурова на основе богатого историко-документального материала раскрывает многие интересные факты борьбы Советского Союза за укрепление своих позиций на Аравийском полуострове в 20-30-е годы XX столетия и яркую роль в ней советского полпреда Тюрякулова — талантливого государственного деятеля, публициста и дипломата, вся жизнь которого была посвящена благородному служению своему народу. Автор на протяжении многих лет подробно изучал деятельность Назира Тюрякулова, используя документы Архива внешней политики РФ и других центральных архивов в Москве.