Слава и боль Сербии - [25]

Рядом с отцом Ново Деличем вижу протоиерея, благочестивого Богдана Церовича, и его двадцатилетнего сына Драгутина. Он был убит в самом начале войны, в июле 1941 года, только за то, что был священником. На Евангелии найдена издевательская надпись: «Ликвидировали попа Богдана Церовича, предателя и разбойника. Если не веришь и не уразумеешь, и тебя постигнет его участь». Написано чьей-то безграмотной, но исполненной братоубийственной ненависти рукой. Сохранилось такое свидетельство.

Когда, спрашиваю я вас, были предателями Церовичи – потомки и родные воеводы Новицы Церовича? Когда были предателями Алексичи из рода Мирко Алексича, мощи которого покоятся ныне в этой Лавре и который избавил народ от тирана Исмаил-ага Ченгича?

Вместе с ними вижу в череде мучеников Велимира Милошева Алексича, двадцатилетнего студента. Здесь и Миливое Крстов Алексич, двадцатилетний крестьянин. Вижу и братьев Яукович, сыновей Павла Яуковича: Миливое, Исайю, Иова, Неделька – все братья одним ножом закланы. Двадцатилетних студентов Любо Миладинова, Миодрага Миланова, их ровесника Марко Мичов Гвозденовича, трех сыновей Афанасия Вучича из Доне Беле – Мирко, Перо и Янко. В этой же череде Миодраг Симеунович Джуров, студент, и брат его Лазарь. За ними и восемнадцатилетний Миливое Милошев, все они из Шавника. Как не вспомнить отца Луку Ивановича, убиенного в 1942 году? Как не вспомнить Новицу Мандича из Крне Еле? В семнадцать лет был он объявлен предателем и врагом народа, и по сей день запрещено упоминать его имя. С ними и Илия Чобаич, двадцатилетний студент, только начавший жить. Землепашцы Преле и Радован Жугичи, с ними сыновья Кича Радоевича, кавалера ордена Милоша Обилича,– Момир, Павле, Велько, Воислав, Райко и Душан, самый младший, семнадцати лет, сестры их – Даринка и Зорка. Старик Кичо прожил 103 года, глаза ему служили, чтобы до последнего вздоха оплакивать свою погибшую семью. Стожинич Рашо и Матияшевич Мара – в семнадцать лет были погашены свечи их жизней.

Вспоминаю лишь некоторых из тех, кто собрал нас сегодня в этом святом месте. Здесь у нас нет иного оружия, кроме слов «Господи, помилуй!». У нас нет самолетов и бомб. Да разве мы послали бы их на Вену, Рим, Берлин, Париж или Нью-Йорк? Такого никогда не было в нашей истории. Единственное, что есть у нас,– наша жизнь и слова «Господи, помилуй», которыми мы защищаем свои родные очаги. И сегодня мы, собравшиеся здесь, словами этими защищаем достоинство наших предков. Защищаем образ народа своего и закладываем наше будущее на здоровом фундаменте, с мольбою ко Господу, чтоб Он защитил нас от всякого злого семени, от всякого ядовитого помысла, всякого жестокого слова, отравляющих человеческие сердца и души, избавил нас от братоненавистничества, убивающего вокруг себя все доброе, благородное, святое, как это произошло во время Второй мировой войны, как это происходит в наши дни у нас и во всем мире. И Церовичи, и Яуковичи, и Алексичи, и все, кого мы здесь сегодня помянули, кровью своей заплатили за верность Богу и Отечеству, но и потомки их, среди которых было немало некрещеных, жертвовали собой за Крест честнЫй и свободу.

Да пошлет Господь Всемилостивый упокоение душам всех погибших, а нам да подаст силы духовные распрямиться перед людьми и смириться перед Господом. Недавно было опубликовано письмо Его Святейшества патриарха Павла. Не нашел наследник святого Саввы, кому направить свое обращение, ибо не имело оно ни адресата, ни адреса, нет ныне на земле уха, способного услышать вопль распятого, униженного, истерзанного сербского народа. Не было у письма адреса. Единственный слух, который все слышит и никого не оставляет,– слух Божий. И так же как Его Святейшество обратил свое письмо Господу, да помилует Господь народ, и смилуется, и дарует разум потерявшим его, так и мы сегодня молитву свою устремляем к Нему. Устремляем зов свой Господу: да восставит Он нас духовно, объединит, наполнит братской любовью, даст нам сил духовно возродиться, ибо только после этого мы сможем возродить и эту святыню. Когда еще на Дурмиторе[17] было семьдесят процентов некрещеных и неотпетых? Такого не было даже во времена турецкого ига. Говорю об этом с великой скорбью в сердце. Посмотрите, в каком состоянии находится эта великая неманичская святыня[18]. Ниже мы опуститься не могли, ниже опускаться некуда.

Но велик Господь и глубока душа нашего народа. Не попустил Он силе диавольской коснуться души народной, она лишь смутила сердце и вогнала в тело страх. Да подаст Господь разума, сил, братской любви всем нам, а особенно тем, кого Он допустил управлять народом и государством в наше нелегкое время. Пусть Господь возродит нашу веру, веру во Христа Распятого, в это святое Основание, на Котором зиждится земля и вся Вселенная, Который был и остается Камнем, отвергнутым строителями, так же как и эта святыня, но Он – во главе угла ее, вместе с теми, кто ее возводил, и есть дивен во очесех наших (Пс. 117, 23).

Имена всех невинно убиенных навечно вписаны в историю этой святыни. Нет такой силы, ни людской, ни диавольской, которая могла бы изгладить их имена из нашей памяти. Никто не может стереть память о нас, кроме нас самих, нашего собственного беспамятства и наших дурных дел. Только они могут убить навсегда. Физическая смерть – явление временное. Те, кто стяжал добродетель и святой образ, останутся в человеческой истории. Таковы были те, кто возводил эту обитель. Таковы были те, кто защищал ее, таковы те, кто сегодня жертвует своей жизнью за веру и Отечество.