Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове - [20]
Это место и все, кто там тусовался, как будто сошли с киноэкрана, из фильма о подростках семидесятых. Кстати, атмосфера этого места и вправду отлично передана в фильме «Через край», где сыграл молодой Мэтт Диллон. Он о кучке подавленных, обкуренных и неуправляемых подростков из Техаса, которых родители игнорировали до такой степени, что они взяли в заложники весь свой город. В фильме, как, уверен, и в жизни у всех ребят, которые зависали в Фуллере, родители и понятия не имели, чем занимаются их дети. В наиболее агрессивные и реалистичные моменты этот фильм хорошо иллюстрирует подростковую культуру того времени: родители большинства детей либо не обращали на них внимания, либо наивно полагали, что поступают правильно, доверяя своим детям и закрывая на все глаза.
Когда я учился в старших классах, ребята выглядели по-разному. В молодежную культуру просочился спандекс благодаря Пэт Бенатар и Дэвиду Ли Роту, и эта тенденция оставила свой красочный след: девушки носили обтягивающие неоновые комбинезоны с глубоким вырезом, да и некоторые парни от них не отставали. Помню, я видел трико, когда еще учился в средней школе, но, слава богу, к старшим классам они уже вышли из моды. Правда, пышные прически по-прежнему носили и парни, и девчонки. Это было настолько распространено, что уже совсем не круто.
Еще на молодежную культуру сильно повлиял фильм «Американский жиголо» с Ричардом Гиром в главной роли, повествующий об упадке стильного мужского эскорта из Беверли-Хиллз. И это худшее, что могло случиться с голливудскими подростками, потому что каждой девчонке, посмотревшей этот фильм, непременно хотелось воссоздать вокруг себя подобный мир. Ни с того ни с сего тринадцати-пятнадцатилетним девушкам захотелось одеваться лет на двадцать пять и встречаться с хорошо одетыми парнями намного старше. Я никогда не вникал в их психологию, но видел, как многие знакомые девчонки лет с пятнадцати начинали слишком много краситься, делать минет и встречаться с девятнадцатилетними и двадцатилетними. Это была чертовски жалкая и грустная картина. Многие из них стали жертвами этой тенденции еще до того, как доросли до легального возраста употребления алкоголя. В конце концов они начали заниматься всем этим слишком рано, что тяжело сказалось на их жизни еще до окончания школы.
Я не был похож на других ребят в школе и имел другие интересы. Носил длинные волосы, футболки, джинсы и кеды «Вэнс» или «Чак Тейлор» с тех пор, как сам стал выбирать одежду. Когда учился в средней школе, меня интересовала только музыка и игра на гитаре. Я никогда не следовал тенденциям, которые влияли на моих сверстников, поэтому был своего рода изгоем. Это всегда казалось парадоксом: я явно выделялся, но при этом не добивался внимания. Тем не менее я привык не вписываться и нигде не чувствовал себя комфортно: я так часто менял школы, что постоянно был новеньким, а в представлении моих одноклассников, видимо, каким-то чокнутым новеньким.
К тому же невооруженным глазом было видно, что я не принадлежу ни к высшему, ни к среднему, ни к низшему классу общества, ни к белым, ни к чернокожим, ни к кому-либо еще. Когда я подрос и продолжил переезжать с места на место, то понял, почему мама так сильно задумывалась над школьными регистрационными анкетами: если бы в определенных районах меня определяли как чернокожего, то отправляли бы в неблагополучную школу, в то время как белому можно было записаться в школу получше. В старших классах мне и в голову не приходило относить себя к какой-то расовой группе, и вспоминал я об этом только тогда, когда это становилось проблемой в голове у кого-то другого. За всю жизнь я попадал во множество ситуаций, замечая, как многие «непредубежденные» люди меняют свое поведение в моем отношении, когда не могут понять, белый я или чернокожий. Как музыканта меня всегда забавляло, что я и британец, и чернокожий, в особенности потому, что большинство американских музыкантов стремится подражать британцам, а многие британцы, особенно в шестидесятые, изо всех сил стремились походить на чернокожих. Это еще один признак, по которому я не был похож ни на кого другого. Зато конфликты на почве расовой принадлежности в своей жизни я могу пересчитать по пальцам одной руки. Все они происходили в ту пору, когда я влился в белый мир метала восьмидесятых. Однажды в клубе «Рейнбоу» я подрался с Крисом Холмсом из W.A.S.P. Дафф слышал, как Крис говорил, что негры не должны играть на гитаре. Он не сказал мне этого в лицо, но, очевидно, эти слова были обо мне. Насколько я помню, Дафф рассказал мне об услышанном позднее, и в следующую встречу с Крисом я подошел к нему, чтобы поговорить лицом к лицу, а тот в страхе убежал. Помимо того, что эти слова оскорбляют лично меня, это еще и самая нелепая ложь, которую только можно придумать, – и музыканту должно быть стыдно говорить такое.
Я нашел себе друзей в старших классах. Это были особенные ребята, тоже отличавшиеся от всех остальных. Мои самые близкие друзья, Мэтт и Марк, сильно повлияли на меня в этот период жизни. Мэтт Кэссел – сын Сеймура Кэссела, одного из величайших актеров последних пятидесяти лет. С шестидесятых годов Сеймур сыграл почти в двухстах фильмах, а самыми известными стали те, в создании которых участвовал его близкий друг Джон Кассаветис. Он снялся в таком количестве фильмов и телешоу, что их все не перечислить. В последние годы больше всех его снимал режиссер Уэс Андерсон. Сеймур сыграл в «Академии Рашмор», «Семейке Тененбаум» и «Водной жизни». Сеймур – голливудская легенда. Он поддерживал инди-кино еще до того, как оно стало самостоятельным институтом (его философия заключалась в том, чтобы играть роли, которые ему откликаются, за гонорар, которого хватало только на перелет). Еще он был важной фигурой в закрытой кинематографической королевской семье, включавшей Кассаветиса, Бена Газзару, Романа Полански и др.
