Сладострастный Яков - [2]

— Твою мать!.. — прошипел он, вытирая мокрый палец о полотенце. — Как она полезет в этот кипяток? Даже пар вон идет.

— …Хорошо, Ниночка, — раздалось вдруг рядом за дверью, и Якова словно отбросило к стене — он вжался в кафель, забыв на секунду о своей невидимости. — Ладно, ладно, когда выйду.

Люся заперла дверь изнутри. Сердце Якова забилось в невероятном темпе. А девушка, ни о чем не подозревая, начала расстегивать халат — зеленые цветочки по ярко-красному полю, белый воротничок, большие бордовые пуговицы.

Как в замедленном кинодействии воспринимал Яков движения ее пальчиков. Вот освободилась первая пуговица — верхняя. Затем вторая — и на волю, колыхнувшись, высунулась нагая грудка. Третья, четвертая пуговицы. Халат соскользнул с плеч и повис на дверном крючочке.

Обнаженная Венера грациозно, будто зная, что за ней наблюдают, ступила в воду. Неподвижно постояла, привыкая к ней.

Обмерший Яков не отрываясь глядел на нагую девичью плоть. Сглотнув тягучую слюну, придвинулся ближе. Все также не спеша и постепенно Люся присела, а потом улеглась в ванне и вытянулась, в наслаждении закрыв глаза.

Сердечное волнение «подглядая» несколько поутихло. Отдышавшись в углу, подальше от люсиных ушей, Яков начал настраивать себя на решительные действия. Только горячиться он не собирался, желая дождаться пока остынет вода. И в ожидании, присев на край ванны, он занялся визуальным изучением плавных, весьма возбуждающих изгибов стройного тела под водой.

Люся потянулась вперед и выключила воду. Так лежать — в воде и одновременно в тишине — казалось настоящим блаженством. Вспомнилось прошедшее лето: Крым, дикие пляжи — тоже покой, вода, нега. И натуральный южный загар, ровно покрывший все тело. Даже здесь — она открыла глаза и легко провела рукой по обеим своим остроконечным грудям. Улыбнувшись какому-то приятному воспоминанию, потеребила пальцами сосок — и внезапно задохнулась от возбуждения, словно током ударившего по нервам. Выгнула спину, застонала.

И тут ожила вода. С громким плюхом в ногах сам собой взбился фонтан. Люся почувствовала, как что-то скользкое коснулось ее щиколотки, она вскрикнула и отдернула ногу.

— Не волнуйся… не волнуйся, милая… споко-ойно… — раздался прямо из воздуха напряженный шепот. Мужской голос! Поразительно знакомый и почему-то не очень приятный. Откуда он может быть знакомым?.. А голос продолжал: — Не надо бояться. Ты ведь и сама… Ну, успокойся…

Вода опять взорвалась, заволновалась, и ошеломленная Люся, вдруг ощутив чужие ладони, мнущие ее нежные груди, поняла, что кто-то тяжелый, решительный, но совершенно невидимый, обманом навалившийся на нее, пытается удержать, овладеть, о-о…

Такого точного, такого сильного удара коленом в интимное место Яков просто не ожидал.

— К…как? — просипел он, стоя на коленях в воде и зажимая ладонями свой ушибленный срам.

Люся, выскочившая из ванны и уже застегнувшая халат, с вновь обретенным достоинством осведомилась у «пустого» места:

— О чем это ты? Что — как?

— Как ты поняла… куда надо бить?

— Уж о мужиках-то, — Люся усмехнулась, — я все знаю. Где у вас что и как.

Она открыла дверь, намереваясь позвать сестру, но та, всполошенная криками и возней, уже сама дергала за ручку.

— Что, Люсенька? Кран прорвало?

— Да нет, не кран. Тут у кого-то кое-какие желания прорвались.

— У кого, Люся? — Нина с недоумением оглядела ванную комнату. — Здесь ведь нет…

— Да есть, есть… Невидимка один.

В это время Яков, отдышавшийся и уже пришедший в себя, поднялся с колен и полез из ванны. Нина оторопела, увидев, как прямо с воздуха на пол стекает вода. В общем-то и Люсе от этого тоже было не по себе.

— Ты кто? Люся, кто это?

— Не знаю я. Шуточки чьи-то. Вот в милицию позвоню, тоща и дошутим до конца.

— Не надо милицию. Пожалуйста. Я сейчас сам уйду, пропустите только.

— Подожди, — удержала упругий осязаемый воздух Нина. — На-ка утрись. Не на юге, небось; простудишься.

На полу, одновременно со смачными шлепками, из ничего рождались мокрые следы. Они неровной цепочкой следовали из квартиры номер три прямехонько на лестничную площадку.

— Ну все, — дверь квартиры захлопнулась.

Мокрые следы на полу перестали появляться. Раздался шумный вздох, а после паузы вновь шлепнулось на цемент влажное пятно, затем другое…

— А-апчхи!.. — взорвалась тишина.

И почти сразу распахнулась дверь квартиры номер два. Молодой человек с порывистыми движениями, резкий, худощавый и черноволосый, выскочил на лестничную площадку, сбежал по лестнице и… остановился, приложив руку ко лбу. Потом развернулся и вновь кинулся к двери.

— Маринка! Диски подтяни! К Дюле заскочу, сброшу. Может, кое-что новое перепадет… Маринка! Только «Монстров» оставь, он разрешил.

Из глубины прихожей показалась довольно смазливенькая молодая особа с неизменно капризным выражением на круглом личике, пышными «химическими» волосами и длинными худыми ногами. Она выразительно хмыкнула, подавая супругу пакет с пластинками.

— Вернешься скоро? Не забудь, к Кикиморе надо успеть. А то опять без нас видяшник заведут.

Схватив пакет, Николай скатился по ступенькам. Хлопнули наружные двери. Губки Марины скривились в гримаске недовольства, она толкнула ручку, пытаясь закрыть дверь квартиры, однако та почему-то не подалась. Отступив, девушка навалилась на дверь всем телом — и чуть не упала — дверь захлопнулась легко и шумно.