Сладострастный монах - [14]

И на алтарь я не могла бы взирать с большим обожанием, нежели на Мартена. В глазах женщин сего мира он был не более чем дерзновенный плут, но для меня его юность и природное очарование служили воплощением любви. Я заметила, что он пробегает глазами по всем девушкам, выискивая меня. Мне вовсе не хотелось, чтобы мой любовник видел меня, но я была польщена его попытками. Вид Мартена увеличил то нетерпение, с каким я ожидала свидания, назначенного на эту ночь.

И вот час, которого я жаждала с таким пылом, наконец настал. Колокола звонили полночь. Трепеща от предвкушения, я вышла на цыпочках в коридор, и хоть все вокруг погрузилось в глубокий сон, мне казалось, что на меня смотрят все глаза этого мира. Путеводной звездой в кромешной тьме служила мне моя любовь.

Спокойно пройдя через залу, я в страхе подумала: что если Мартен не сдержит своего обещания? Если он не придет, я умру с тоски.

Но мой дорогой Мартен уже ждал меня в часовне. Он оказался столь же нетерпелив, сколь и пунктуален. Я надела легкое платье, ибо было тепло. Кроме того, прошлой ночью я заметила, что лишняя одежда представляет собой немалую помеху.

Как только я подошла к дверям, сердце забилось быстрей. Я лишилась дара речи. Все, что я смогла, так это прошептать «Мартен», возвещая любовнику о своем приходе. Он заключил меня в объятия, а я даровала ему ласку в ответ на каждую его ласку. Нескончаемые минуты оставались мы в объятиях друг друга, и после предварительных нежностей приступили к более существенному. Я обхватила ладонью цель моих стремлений, тогда как его рука нащупала то место, которое, что не было секретом для Мартена, страстно вожделело его.

Мы поспешно разоблачились, устроили из нашей одежды постель и возлегли на нее. Не менее двух часов длились непрерывные восторги. Мы отдавались друг другу словно в последний раз. В огне чувственности всяк забывает себя совершенно, тогда не хватает даже того, что есть в избытке. Однако силы Мартена иссякли раньше, ибо он наконец сдался и оставил поле битвы.

Так мы блаженствовали почти месяц, и сколько восхитительных ночей провели мы за это короткое время!

А теперь слушай внимательно, Сюзон, — сказала мне Моника со всей серьезностью, — да обещай, что это останется между нами. Никто не должен узнать о сем.

Славно мы любились, да неосмотрительно, поскольку с таким привлекательным юношей, как Мартен, девушка теряет голову. Испытанная мной тревога послужила дорогой ценою за сладостные удовольствия, которых я вкусила. Как я теперь укоряла себя за те радостные часы! Следствие моей слабости представлялось мне столь ужасным, что я не могла не горевать и не плакать все дни напролет.

«О чем же?» — спросила я Монику.

Я заметила, что у меня задерживаются месячные, — отвечала она. — К моему великому огорчению, прошло восемь дней после срока. Я слыхала, что это — верный признак беременности. Я чуть не лишилась разума при мысли, что у меня будет ребенок. Виновником моей беременности был Мартен, он же и вызволил меня из беды. Печальное открытие не могло удержать меня от встреч с ним, ибо моя любовь к этому юноше оставалась столь же сильной, что и прежде, невзирая на тревоги и грусть. Наедине с ним я мгновенно забывала о своих печалях. К тому же, ничего хуже того, что случилось, теперь уже со мной не могло произойти. Я достигла самого дна и в этом находила некоторое утешение.

Однажды ночью, воздав мне знаки внимания, которые ничуть не умалялись со временем. Мартен услыхал мои печальные вздохи и почувствовал, как дрожит у меня рука, когда он взял ее в свои ладони. От него не укрылось смятение, в каком я пребывала. Получив ответ на вопрос, в чем причина моей меланхолии, он начал нежно утешать меня.

«Ах, Мартен, ты меня погубил. Не говори, что я к тебе охладела, ибо я ношу во чреве доказательство моей любви, и это повергает меня в отчаяние. Я беременна».

Когда его изумление уступило место глубокому раздумью, я не знала, как к этому отнестись. В жестоких обстоятельствах Мартен оставался моей единственной надеждой. Что означало его замешательство? Может быть, он размышлял о том, как устраниться от ответственности? Что если он обдумывал пути побега, дабы оставить меня лицом к лицу с печальными последствиями? Я молила Бога, чтобы он не покидал меня, ибо предпочитала умереть, любя его, нежели жить, ненавидя. От таких мыслей на глаза набежали горючие слезы, но когда Мартен обещал сделать все, что в его силах, я перестала плакать. Мне казалось, будто я восстала из мертвых.

Переполнившись радостью, я хотела узнать, как он собирается избавить меня от бремени. Мартен ответил, что он даст мне некое снадобье, обнаруженное в шкафу отца Жерома и которое, по его словам, с успехом применяла сестра Анжелика.

Я навострила уши, когда он обронил это замечание. Мне не терпелось узнать подробнее о том, что было между монахом и сестрой Анжеликой, ибо к последней я питала смертельную ненависть, поскольку она отнеслась ко мне хуже остальных после случая с Верландом. Раньше я всегда полагала ее непорочной и чистой, как первый снег, но, как оказалось, обманывалась. Очевидно, она умело прятала свои истинные наклонности под маской напускной набожности, а сама находила время якшаться с отцом Жеромом.