Сладостный вызов - [15]

— Твой отец, вероятно, не был очень богат, когда отдал концы, но он должен был оставить какие-то деньги и соответствующим образом позаботиться о родственниках.

— Мой отец умер банкротом. Остаток денег забрали кредиторы.

— Мне очень жаль, — сказал Брэм. — Но я не думаю, что это правда.

— Как же мои тетя и дядя и Нанни Эдна? — спросила она. Он помолчал. — У них нет никого, кто позаботился бы о них, кроме меня.

— Поэтому ты продавала себя этому художнику?

— Никогда! Франсуа Жоли всегда оказывал мне огромное уважение.

— Эти картины неприличны.

Она затихла: он их видел! Брэм смотрел на нее, жалея, что затронул эту тему. Она не должна была бы знать, как он злился, что его жена позировала для такого рода портретов.

— Нет ничего плохого в его картинах. Почему ты говоришь об этом так, словно там изображена моя голая задница?!

Он схватил ее за руку и резко притянул к себе.

— Ты почти сделала это. Ты так много рассказала ему о себе, больше, чем о тебе знают твои родственники.

Она попыталась высвободиться.

— Я это делала для своей семьи. Только так мы могли есть, нормально одеваться и иметь крышу над головой.

— И все оказалось бесполезным, правда, Маргарет?

— О чем ты говоришь? — с подозрением спросила она.

— Вчера ты собиралась выйти замуж за очень богатого человека, чтобы жить, не заботясь о деньгах. Но я расстроил твои планы, заставив тебя вернуться в мир, где деньги достаются тяжким трудом, и их Нельзя бросать на ветер.

Он задел ее больное место, она задрожала. Ужасная гримаса исказила ее лицо, намного более откровенная, чем он видел на полотнах Жоли. Она выглядела так, словно он ее только что ударил.

— Как же моя семья? — прошептала она. Она была такая тихая, бледная и жалкая. Брэм совсем не хотел причинять ей такую боль. Глубоко вздохнув, он отпустил ее руку.

— Скажи мне, где они… и я попытаюсь сделать так, чтобы они смогли жить некоторое время в Балтиморе. — Он мрачно смотрел на нее. — Только если для тебя это действительно так важно.

ГЛАВА 4

— Уилкинс!

Брэм шагнул из дверей гостиницы на солнечную улицу и, подозвав одного из своих людей, дал ему лист бумаги.

— Здесь недалеко, рядом с конюшней, стоит повозка, ожидая отправления. Мне нужно, чтобы ты подал мне ее.

— Да, сэр! — молодой человек стащил шляпу с золотистых волос и поспешил выполнить поручение. Вскочив на пятнистую кобылу, он поскакал вниз по улице, направляясь на другой конец города, где располагалась конюшня Маршалла.

Брэм проводил его взглядом, чувствуя какое-то неудобство.

Если он собирается сломать планы Шеффилда, то это надо делать сейчас, прежде чем Уилкинс вернется, прежде чем он приедет в повозке, наполненной золотом Союза. В любом случае теперь уже все будет по-другому. Брэм будет подозревать каждого и пытаться что-то предпринять, если Кейси — или кто-нибудь другой — выкажет слишком большой интерес к его имуществу.

И все-таки груз нужно переименовать, стереть с ящика надписи, утверждающие, что его содержимое — собственность Союза.

— Куда поехал Уилкинс?

Брэм с трудом удержался от того, чтобы нагрубить, когда из гостиницы вышел Джим Кейси и остановился у него за спиной, так, что Брэм не мог разглядеть выражения его лица. Но ему и не нужно было его видеть. После стольких лет, проведенных вместе, Брэм мог закрыть глаза и без труда представить себе Джима — высокого человека с кудрявыми волосами. Понадобилось много времени, прежде чем Брэм смог попасть в командование армии Конфедерации. Он был разведчиком, а затем добровольно подписал договор с секретной службой. И те, кто с ним остался, были его самыми лучшими офицерами.

— Я послал его за повозкой с вещами.

— С вещами?

Это был обычный вопрос. Брэм точно не мог сказать, звучало ли в нем что-либо, кроме любопытства.

— Там кое-какие вещи для моей жены.

Кейси пожал плечами так, словно это его не касалось.

— Мы должны добраться до Солитьюда за день.

Брэм кивнул.

— Верхом — да. Но дороги сейчас в ужасном состоянии, и Шеффилд велел мне держаться подальше от постоялых дворов, чтобы путешествие осталось незамеченным, ведь это наше последнее задание. Было бы хорошо, если бы получилось добраться туда за два дня — ведь наша повозка очень тяжела.

Намек был сделан и с легкостью вплетен в обычную беседу, но Кейси не подал виду, что заглотнул наживку, хотя, казалось бы, звучало все это странно. Женщина, которую выкрали прямо из церкви, вряд ли могла иметь что-либо с собой, кроме одежды, которая была на ней, — эта женщина, оказывается, была обладательницей целого тяжеленного багажа.

Шеффилд ошибается, сказал себе в десятый раз Брэм. Эта видимость прохладного интереса не могла быть поведением предателя. Он вел себя уверенно и не был расстроен.

— Сообщи гостиничному управляющему, что мы уезжаем в течение этого получаса, — приказал он.

Кейси салютовал ему:

— Да, сэр.

Брэм видел, как он исчез в дверях гостиницы.

Шеффилд все-таки ошибается, повторил он про себя. Но, как он ни старался, зерна подозрения уже дали ростки в его душе, и с этим трудно было бороться.

Теплое октябрьское солнце отражалось в окнах, когда Маргариту выводили из номера. Бабье лето, казалось, слишком затянулось, хотя, видимо, во время путешествия погода может еще испортиться. Она должна была благодарить судьбу за то, что Брэм все-таки нанял повозку. Крытый экипаж, слава Богу, ему тоже было бы не по душе, если бы зеваки на улицах останавливались и глазели на знаменитую М.М.Дюбуа, которую везли куда-то, опозоренную.