Сладостный плен - [39]

Развернувшись, Эрика хотела было пойти обратно, но Данте, схватив ее за руку, притянул к себе.

– А как насчет прощального поцелуя, Эрика? – тихо произнес он. – В благодарность за приглашение.

– Думаю, я найду какой-нибудь другой способ отблагодарить тебя, – заявила она. – Я уже на собственном опыте убедилась, что поцелуи могут завести тебя куда угодно. Похоже, слово «нет» тебе неведомо.

– А ты хорошо меня изучила, – хмыкнул Данте. – Да, когда речь идет о тебе, я и в самом деле не знаю такого слова.

– Не только обо мне, но и о любой женщине, которую тебе вздумалось соблазнить, – внесла она поправку, озираясь по сторонам. – Наверняка здесь поблизости ошивается одна из твоих многочисленных поклонниц, которая будет рада дать тебе все, что только пожелаешь.

Ухмыльнувшись, Фаулер с силой притянул Эрику к себе.

– А почему ты решила, что я такой уж большой любитель женщин, а, Эрика? По-моему, ты глубоко заблуждаешься. Любишь ты подмечать во мне плохое!

– Потому что я познакомилась с тобой в борделе, – напомнила она ему, пытаясь расцепить его руки. – И потом, на пароходе я постоянно видела тебя с разными женщинами. Ты ничем не отличаешься от тех негодяев, которых со мной знакомил. А когда мы с тобой остаемся одни, ты всякий раз…

Больше она ничего не успела добавить: Данте крепко прижал к себе ее трепещущее тело и впился страстным поцелуем в ее губы. Сердце Эрики затрепетало, словно испуганная пташка, дыхание перехватило. А неугомонные руки Данте стали ласкать ее тело, и его прикосновения жгли Эрику огнем. В груди вспыхнуло уже знакомое сладостное чувство, которое Эрика тщетно пыталась подавить.

– Нет, Данте, – наконец выдохнула Эрика, когда ей удалось на секунду оторваться от его жадных губ.

– Ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя, – прерывающимся от вожделения голосом прошептал Данте. – Я чувствую, как отвечает мне твое тело. Отдайся мне, Эрика! Я жажду повторить ту ночь!

Данте с жадным нетерпением впился ртом в губы Эрики, руки его коснулись ее груди, нырнули за глубокое декольте, отороченное кружевом. Но уже через секунду губы Фаулера, оторвавшись от ее губ, скользнули ниже, к неистово бьющейся на шее жилке, потом добрались до упругих розовых сосков…

От его искушенных ласк все поплыло у Эрики перед глазами, она почувствовала, что теряет остатки здравого смысла. Как обычно, способность трезво рассуждать покинула ее в ту самую минуту, когда была ей необходима больше всего. Позабыв обо всех своих благих намерениях, Эрика с наслаждением отдалась страсти. Тихий стон срывался с ее губ всякий раз, когда губы и руки Данте искали и находили каждую чувствительную точку ее трепетного тела, с готовностью отзывавшегося на прикосновения этого зеленоглазого соблазнителя. Эрика понимала, что должна оттолкнуть Данте, не позволять ему ласкать себя, но это было выше ее сил. Воспоминание о той блаженной ночи, когда она с таким жаром отдавалась ему, будило в Эрике неистовое желание. Ей не терпелось повторить пройденное.

Давно и тщательно сдерживаемые чувства вырвались наконец на свободу. Лежа в густой траве под звездным шатром, Эрика наслаждалась смелыми ласками человека, от которого поклялась держаться подальше. Приподняв голову, Данте заглянул Эрике в глаза, и она была поражена полыхавшим в них огнем, обдавшим ее таким теплом, что она затрепетала.

– Скажи, что хочешь меня, – прошептал Данте, вновь касаясь губами ее губ. – Скажи, что жаждешь провести ночь в моих объятиях.

А его ловкие пальцы уже расстегивали пуговицы платья. И вскоре восхищенному взору Данте предстало великолепное тело Эрики, которое так хорошо помнили его руки. Серебристый лунный свет, струившийся сверху, окутывал блестящей пеленой эту прекрасную плоть. Эрика была сейчас настолько обворожительна, что Данте застонал от снедавшего его желания.

Итак, чувства Эрики в короткой борьбе одержали победу над разумом. И немудрено: дерзким ласкам Данте невозможно было противостоять. Руки его скользнули по ее обнаженной груди, потом ниже, по животу, по бедрам, и по всему телу Эрики пробежала сладостная дрожь. Снова и снова проделывали руки Фаулера тот же путь, а Эрика покорно и расслабленно лежала в его объятиях. Внезапно ей стало наплевать на то, что будет с ней завтра. Изумрудные глаза Данте, от которых невозможно было оторвать взгляд, призывали ее отбросить всякий стыд, всякую осторожность и самозабвенно отдаться страсти. Эрика хотела этого мужчину, невзирая на все свои благие намерения забыть его, несмотря на то, что понимала: она лишь одна из многочисленных женщин, успевших разделить с ним ложе. Она отлично осознавала – хотя это причиняло ей боль, – что он при желании уложил бы в постель любую понравившуюся ему женщину. «Ну ничего, я заставлю его запомнить эту ночь! – решила Эрика, потянувшись к Данте приоткрытыми губами. – Я сделаю так, что при одном воспоминании обо мне он будет трепетать от наслаждения! И ночью не дам ему покоя! Буду сниться ему еще долго после того, как мы расстанемся и каждый из нас пойдет своей дорогой!»

Вытащив из прически шпильки, Эрика тряхнула головой, и волосы, рассыпавшись по ее обнаженным плечам, окутали их темным плащом. Сладострастно изогнувшись, она каким-то кошачьим движением прижалась к Данте всем телом и, обхватив руками его голову, притянула к себе и впилась страстным поцелуем в его губы. Она решила применить на практике всю мудреную технику обольщения, которой обучилась у того же Данте. Пусть и он сгорает от такого же неистового желания, каким пылает она.