Сладостная жертва - [43]

Люси тихо спросила:

— Любить и не быть любимым?

Джеймс посмотрел ей в глаза и стал бледнее смерти. Ни за что на свете он не признался бы мне в этом, подумала Люси, и нежно погладила мужа по щеке.

— Я все знаю, Джеймс. И чувствую себя ужасно несчастной со вчерашнего дня, с тех пор, как ты ушел от меня.

Джеймс затаил дыхание и просто молча глядел на нее.

— Не помню, когда любовь пришла ко мне… — продолжала она. — Наверно, давным-давно. Но я поняла это только тогда, когда решила, что потеряла тебя навсегда.

Джеймс глубоко вздохнул, но ничего не сказал и лишь по-прежнему не отрываясь смотрел на нее.

— Я люблю тебя. — Люси взяла его лицо в свои ладони и заглянула в глаза Джеймсу, не пряча обуревавших ее чувств.

— Господи, если б я мог в это поверить… — пробормотал Джеймс.

— Джеймс… Сколько раз мне повторить это? Я люблю тебя, — прошептала она.

— А как же он?

В этом вопросе прозвучала такая ревность, такая боль, что у Люси сжалось сердце.

— Я же сказала тебе… С ним все кончено. Причем уже давно, Джеймс. Разве я так нуждалась бы в тебе, если б любила другого? Мне следовало догадаться об этом с самого начала, но я пребывала в таком смятении. И зная, что мне нужен ты, продолжала думать, что люблю Дэвида. Ведь человеку не дано любить сразу двоих? Я внушила себе, что нас связывает лишь взаимное физическое влечение, и только. Да и ты сам мне столько раз об этом говорил.

Джеймс застонал.

— Ты хочешь сказать, что если б я не лгал, то мне не пришлось бы пройти через весь этот ад? — Он нахмурился и покачал головой. — Нет, Люси, ты напугалась бы до смерти, если б я сразу признался, что без ума от тебя. В то время тебе меньше всего нужны были любые эмоциональные потрясения.

— Может, ты и прав, — протянула Люси. — Ведь мне понадобилось очень много времени, чтобы понять: я люблю тебя.

Глаза Джеймса потемнели от переполнявших его чувств.

— Люси… О Боже, Люси… Мне кажется, что я ждал от тебя этих слов всю свою жизнь.

И он поцеловал ее требовательным и вместе с тем невероятно нежным поцелуем. Тело Люси изогнулось и задрожало, она разомкнула губы и, обвив его шею руками, ответила на страстный и давно желанный поцелуй.

Джеймс издал хрипловатый смешок.

— Дорогая, а ты не торопишься?

— Да. — Она прижала его к себе еще крепче. — Люби меня, Джеймс, люби меня.

Год спустя Люси родила сына, которого они с Джеймсом назвали Уильямом в честь ее отца. Это был большой и крепкий малыш, с прядями густых черных волос на затылке, с чистой и бледной кожицей. Еще он обладал парой здоровых легких, которые нередко давали о себе знать, и умными отцовскими глазами.

— Он точная твоя копия! — говорила Люси Джеймсу.

— Нет, он весь в тебя, — отвечал ей Джеймс.

Но конечно же, он был похож на них обоих, и они считали его исключительным и самым замечательным ребенком, которому когда-либо удалось увидеть свет.

— Только погляди на его крошечные розовые пяточки, — говорила Люси, гладя сына. — На его ушки, Джеймс, ну разве они не совершенство?

Для нее он был неиссякаемым источником восхищения, и она могла любоваться им часами, впрочем, как и Джеймс, который все же старался казаться более сдержанным.

— Он обыкновенный ребенок, Люси, и ничуть не отличается от других карапузов!

— Вот и неправда, — возражала она негодующе, — никто из них не хорош так, как Уильям.

В ответ на эти слова Джеймс заливался счастливым смехом и говорил:

— Ну что ж, может, ты и права.

Джеймс просто поддразнивал жену, и она это понимала, хотя и притворялась, что сердится на него. Это стало частью их новых отношений — способность подтрунивать и подшучивать друг над другом, им было хорошо и легко вместе. Нет, они по-прежнему желали друг друга, но напоминали теперь сиамских близнецов и от этого чувствовали себя даже более счастливыми.

После рождения малыша с фермы приехали Милли и Уильям Грей. В последнюю минуту они сообщили, что берут с собой Дэвида. К тому времени Люси уже вернулась домой после родов. Они прошли довольно тяжело — Люси была слишком худенькой и узкобедрой, поэтому доктор велел ей на первых порах беречься. Она сидела в постели в кружевной кофте, надетой поверх розовой ночнушки, с довольным, в обрамлении черных волос, лицом. Возле ее кровати в колыбели спал ребенок.

То была ранняя осень — теплая, золотая. В доме стояла утренняя тишина, и Люси лежала, радостно прислушиваясь к ней. Внезапно покой был нарушен движениями и голосами. Они приближались к ее спальне — вот раздался глубокий голос Джеймса, и Люси улыбнулась.

Джеймс был счастлив. Она тоже еще и от сознания того, что делает счастливым мужа.

Новорожденный малыш придал их супружеству полноту, подарил им семью, нисколько не уменьшив любви Люси и Джеймса.

От его присутствия все в доме изменилось — теперь это был настоящий семейный дом. На террасе под лучами солнышка сушилось крошечное бельишко, а одна из комнат была превращена в детскую и оклеена веселыми обоями. На полках тут стояли игрушки, а рядом на столике — жидкость для ванн, цинковая присыпка, тальк, масло, лежала стопка подгузников и другие неотъемлемые спутники детской жизни. Для такого маленького существа он занимал невообразимо большое пространство, а уж какой шум он поднимал иногда, особенно ночью, это и представить было трудно!