Сладкоречивый незнакомец - [77]

Не дожидаясь моего вопроса, какая же вторая вещь, Джек со стоном покачал головой и увел меня оттуда, но не раньше, чем отец заставил его пообещать привести меня снова.

Были и изысканные вечера, когда Джек и я посетили благотворительный прием в честь Хьюстонского симфонического оркестра, или когда ходили на открытие художественной галереи, или обедали в «световом» ресторане, расположенном в отремонтированной церкви 20-ых годов. Меня веселила и в тоже время раздражала реакция других женщин на Джека, то, как они трепетали и флиртовали. Он был учтив, но сдержан, что, казалось, только обнадеживало их. И я поняла, что Джек не был единственным, кто имел собственнические наклонности.

Мы наслаждались уикендами, когда оставляли Люка с приходящей няней и поднимались в квартиру Джека. Мы часами лежали вместе, разговаривая или занимаясь любовью, а иногда и тем и другим одновременно. Любовником Джек был изобретательным и искусным, он подводил меня к все новым уровням чувственности, осторожно освобождал меня. День за днём я чувствовала, что меняюсь, но не могла заставить себя думать об этом. Мы становились слишком близки, но я не находила в себе сил сопротивляться.

Я ловила себя на мысли, что рассказываю Джеку о своем прошлом, о вещах, которые раньше доверяла только Дэйну, и все еще достаточно болезненных, чтобы заставлять мой голос дрожать. Не строя из себя мудреца и философа, Джек просто обнимал меня, даря тепло своего тела. Меня переполняли противоречивые желания. Меня сильно влекло к нему, в то же время я упорно пыталась удержать между нами пусть даже хрупкие, но барьеры. Джек был чертовски умен, слишком умен, чтобы давить на меня, и покорял добротой и силой, ласками и обаянием, а главное — стальным терпением.

* * * * *

Однажды Джек повел нас с Люком в гости к Гейджу и Либерти в район Тэнглвуд, поплавать и расслабиться, а заодно помочь брату с трехметровой плоскодонкой, которую они строили в гараже для одиннадцатилетней сестры Либерти — Каррингтон. Гейдж помогал ей строить маленькую лодку, но они нуждались в дополнительной паре рук, чтобы доделать работу.

Тэнглвуд находился рядом с Галереей. Жилые участки в этом районе были меньше чем в Ривер-Оукс, а главный проспект был засажен виргинскими дубами, чередующимися с широкими тропинками и скамьями. Гейдж и Либерти купили здание под снос: один из последних немногочисленных рассыпающихся домов пятидесятых годов в стиле "беспорядочно построенных ранчо", и переделали в особняк в европейском стиле из известняка и штукатурки, с черной шиферной крышей. Вход представлял собой двухэтажную ротонду с винтовой лестницей и балюстрадой из кованого железа, и еще больше кованого железа было на круглом балконе на уровне второго этажа. Все выдержано в спокойной, приятной текстуре и состарено, как если бы это был вековой дом.

Либерти встретила нас у дверей. Ее волосы были собраны в "конский хвост", стройная, но пышная фигура была облачена в изящный черный купальник и пару потертых шорт из хлопчатобумажной ткани. На ногах были сандалии, украшенные расшитыми блестками и искусственными цветами. Либерти обладала интересным качеством, которое я могла бы описать только как целительная близость, своего рода проницательная, замечательная душевность.

— Мне нравятся ваши туфли, — сказала я.

Либерти обняла меня, как будто я была старым другом семьи.

— Каррингтон сделала их для меня в летнем лагере. Вы еще не видели ее. — Она стала на носочки, чтобы поцеловать Джека в щеку. — Привет, незнакомец. Не так часто увидишь тебя в последнее время.

Он усмехнулся Либерти, держа Люка на своем плече:

— Весь в заботах.

— Ну что ж, это хорошо. Все что угодно, лишь бы это держало тебя подальше от неприятностей. — Она взяла у него ребенка и обняла его. — Так быстро забывается, какие они крохотные вначале. Он восхитителен, Элла.

— Спасибо. — Я покраснела от гордости, как будто Люк был моим ребенком, а не Тары.

Две фигуры появились в холле — высокий черноволосый Гейдж и юная белокурая Каррингтон. Девочка была совсем непохожа на Либерти, наверное, они были сестрами лишь наполовину.

— Джек! — воскликнула она, бросившись к нему: одни худые ноги и летящие косы. — Мой любимый дядя.

— Я уже сказал, что помогу с лодкой, — уныло произнес Джек, когда она взялась за него.

— Это прикольно, Джек! Гейдж ударил по пальцу и сказал ругательное слово, а еще разрешил мне взять беспроводную дрель, и я забивала гвозди в боковую обшивку…

— Беспроводную дрель? — повторила Либерти, бросая на мужа взгляд, в котором беспокойство смешалось с упреком.

— Она отлично справилась, — улыбнулся Гейдж и потянулся, чтобы пожать мою руку. — Привет, Элла. Я вижу, что ваш вкус в выборе компании не улучшился.

— Не верь ни единому его слову, Элла, — сказал Джек. — Я всегда был и остаюсь ангелом.

Гейдж фыркнул.

Либерти пыталась рассмотреть руку Гейджа.

— Какой палец ты повредил?

— Ничего страшного. — Гейдж показал ей большой палец, и она хмурилась, пока осматривала место на ногте, которое начало синеть. Я была поражена, как смягчился его взгляд, когда он смотрел на склоненную голову жены.