Сладкое вино любви - [69]

Александр спасет Асконсет. Когда он вернется с войны, он возродит виноградник и отец воспрянет духом. Асконсет возродится и станет богатой процветающей фермой.

Обещание Александра не было голословным. Его семья владела двумя обувными фабриками, которые, несмотря на Депрессию, приносили немалый доход. С началом войны фабрики Сибрингов вместо обычной обуви стали выпускать армейские ботинки и сапоги для американских солдат и союзных армий. Спрос был очень велик, и фабрики едва успевали выполнять заказы.

Война положила конец Депрессии, как ни ужасно это звучит. Фабрики Сибрингов были не единственными предприятиями, которые от этого выиграли. Солдатам нашей армии требовались одежда, еда, вооружение, транспорт. И производство оказалось на подъеме.

После войны многие из тех, кто в годы Депрессии экономил каждый грош, смотрели в будущее с оптимизмом. Фабрики, выпускавшие военную форму и сапоги, перестроились на выпуск мужских костюмов и платьев для женщин, туфель и другой мирной продукции.

Та же перспектива ожидала и предприятия Сибрингов. Они бы наверняка тоже разбогатели.

Но… Отец Александра умер в разгар войны. Александр перепоручил управление фабрикой до своего возвращения. Сам он был увлечен игрой в шпионов и задержался в Европе дольше, чем я ожидала.

Нет-нет. Я зря так говорю. Не пишите это, Оливия. Александр не играл в шпионов. Он занимался полезным, нужным делом – сбором свидетельств военных преступлений нацистом. Их ожидало справедливое наказание.

Но отсутствие Александра пагубно сказалось на судьбе его фабрик. Если бы он вернулся сразу же после окончания войны, предприятия были бы спасены. Но ко времени его возвращения, ничего поправить уже было нельзя. Доверенный управляющий скрылся вместе с огромной суммой денег, оставив фабрики в плачевном состоянии.

Я рассказала вам, как впервые увидела Карла. Рассказала и том, как он ушел на войну, а я вышла замуж за другого. Теперь расскажу о том дне, когда я узнала, что все мои жертвы были напрасны и я потеряла все, не получив взамен ничего.

Это случилось в воскресенье. Александр уже месяц жил дома, но каждый день уезжал к себе на фабрики. Мы думали, что предприятия работают, и он всего лишь проверяет, как идут дела. Он не говорил нам ни об управляющем, ни о том, что фабрики закрываются. Спокойная, уверенная улыбка ж сходила с его лица.

По правде сказать, о нас он думал в те дни меньше всего. Он потерял семейный бизнес. Целый месяц пытался спасти хоть что-нибудь, но тщетно. Теперь он должен был сообщить нам эту печальную новость. Воскресенье – самый подходящий день для подобных признаний. В этот день посещают церковь, что настраивает на понимание и прощение.

Мы вернулись из церкви и обедали всей семьей. Отец был слишком слаб и в церковь не ходил, но присоединился к нам за столом. Александр подождал, пока с едой покончат. Детей отправили спать. Я вымыла посуду.

Эл и мой отец слушали радио. Как только я вернулась в комнату, Александр выключил приемник.

– Плохие новости, – сказал он, садясь в кресло, и пождал нам о том, что натворил его управляющий. Рассказал и о своих попытках спасти фабрики, и о розысках, предпринятых полицией.

Я внимательно слушала, но страшный смысл его слов дошел до меня не сразу. Ведь Александр спасет Асконсет. Ради этого я и вышла за него замуж, не дождавшись Карла.

Вот только денег у Александра больше нет. И спасти Асконсет он не сможет.

Мой отец побелел как полотно. Трижды пытался он подняться и только с моей помощью смог встать. Дрожь сотрясала его тщедушное старческое тело. Помню, я начала нести какую-то чепуху, только чтобы его отвлечь.

«Мы найдем деньги, – говорила я, – и закупим новые сорта винограда. Не волнуйся, все образуется. Ложись и набирайся сил. Когда прибудут саженцы, ты научишь нас с Джереми за ними ухаживать».

Он молчал, отвернувшись и глядя в окно пустым, безразличным взглядом. Все было кончено – он не выдержал ударов судьбы.

Я любила отца, и видеть, как он на моих глазах теряет веру в свою мечту, было очень больно. Я уложила его в постель и сидела с ним, пока не проснулись дети. К тому времени Александр уже снова был полон энергии и оптимизма.

Но не я. Мне надо было побыть одной и все хорошенько обдумать.

Я попросила его приглядеть за детьми, но он сказал, что поедет в Ньюпорт встретиться с фронтовым другом.

Я взяла детей с собой. Брэду было пять, и он побежал впереди. Я подхватила на руки Сюзанну, которой едва исполнилось два годика.

Мы шли к океану. Сентябрьский день выдался солнечным, но холодным. Добравшись до берега, поднялись на скалу, где нас не могли достать брызги.

Волны с силой разбивались о прибрежные скалы. Я наблюдала за ними как завороженная, на душе у меня было пусто и горько. Отчаяние овладело мной.

В какой-то момент мне захотелось прыгнуть вниз и погрузиться в ледяную пучину.

Но тут Брэд обнял меня за шею. Океан пугал его, и он искал у меня защиты.

Этого было достаточно, чтобы я пришла в чувство.

Подхватив детей, я зашагала домой. Не знаю, где я взяла силы, чтобы донести их обоих, но я это сделала. Вернувшись на ферму, приняла решение, которое оказалось прозорливым.