Сладкая женщина - [25]

Николай Егорович удивленно посмотрел на нее: что это она вспомнила об образовании, без которого прекрасно обходилась? Но он ничего не сказал, только повел плечами.

Надо было знать ее Колю, чтобы понять: молчит-то он молчит, но видит ее насквозь. Знает, как она любит быть на виду, любит, чтобы люди от нее хоть в чем-то зависели, чтобы шли с просьбами, услуживали и даже заискивали. Аня долго помнила, как Николай Егорович рассердился, когда в благодарность за выхлопотанную ею путевку в Ессентуки помогли Ане достать банлоновый костюм, а в другой раз ковер без открытки.

— Тебе скоро, как городничему, носить начнут, — сказал он и долго не хотел заколачивать пробки в панельную стенку, чтобы повесить этот ковер.

— Коля, да ты, ей-Богу, как ребенок! — обиделась Аня. — Люди же видят, что я со своим временем не считаюсь. Ну отблагодарили за внимание. Самому же тебе лучше, чем спиной по голой стенке шаркать.

Ковер в конце концов был повешен. Николай Егорович знал, что далеко не всегда Аня действует из голой корысти. Кроме болезней, путевок, походов по театрам и музеям она охотно улаживала семейные ссоры, занималась сватовством, молодым и пожилым была подругой и приятельницей. Но совершенно счастлива она бывала лишь тогда, когда за все хлопоты и усилия ее осыпали словами благодарности. Эти слова стали ей нужны, как воздух. Аня думала, что со стороны это и не заметно. Но однажды получила урок.

Одна из пожилых карамельщиц, когда ей было фабричным комитетом в чем-то отказано (и не по Аниной вине), сказала:

— Разве ты для меня сделаешь? Я ведь тебе не подружка, и отблагодарить мне тебя нечем.

Аня возмутилась, а потом испугалась: значит, что-то стало известно?! И тревожно покосилась на Лиду Дядькину, которая тоже была членом цехового комитета и присутствовала при этом неприятном разговоре.

Но Лида просительницу не поддержала:

— Ульяна Петровна! Разве можно так безответственно!.. Ульяна сразу пошла на попятный, как будто застеснялась Лиды:

— Чего с меня взять, я ведь малограмотная… «Малограмотная»!.. — горько подумала Аня. — Зарплату получишь, небось сосчитать сумеешь!..»

И, оставшись с Лидой один на один, спросила:

— Ну, ты скажи, Лида, за что?.. Всегда веселая Лида сидела, сжав губы.

— Аня, ну что я тебе буду говорить? Ты сама все прекрасно понимаешь.

Когда-то у них с Лидой Дядькиной была большая дружба. Как-никак, а ведь это она познакомила Аню с Николаем Егоровичем. Потом у Ани ничего с вечерней школой не вышло, а Лида без особых охов и стонов одолела восьмой, девятый, десятый и вышла замуж за своего одноклассника, белоруса Петю Луковца. Аня с Николаем Егоровичем ходили тогда к Лиде в гости — обмывать сразу два аттестата зрелости. Хозяйке предстояло родить, но она порхала бабочкой. Ждала уже второго, а первый мальчик только еще ползал по полу.

— Что это ты, мать, ясли на дому устраиваешь? — шутя спросила Аня. — Сверх плана выдавать начинаешь.

— Нам можно, — весело отозвалась Лида, — качать есть кому: у Луковца моего день ненормированный, да еще свекровь в запасе.

Потом призналась Ане:

— Уж я все рассчитала: в марте — в роддом, до сентября кормлю, а там — бабке в лапы. И полный вперед, на заочное!

Теперь Лида была уже на четвертом курсе Пищевого института. А самый младший, уже третий по счету, Луковец не давал ей по ночам спать и отмотал все руки.

— Это не ребенок, а империалист какой-то! — говорила Лида.

Профсоюзной работой ее Аня старалась не загружать особенно: где уж с тремя грызунами да еще заочнице! Но Лида как будто была двужильная. И то ли характер у нее был полегче, то ли пограмотнее она была, чем Аня, то ли память у нее на обещания была покрепче, но Аня стала замечать, что чаще всего со всякими просьбами и предложениями бегут прямо к Лиде, а не к ней. Особенно молодежь.

— Лида, как бы на выставку графики? Поговори, пожалуйста.

— Лидочек, у Нинельки свадьба. Надо нам организоваться.

— Лида, а как насчет турлагеря? Ты узнай, пожалуйста, у Доброхотовой.

А что касается сугубо личных просьб, то с ними и вовсе шли к Лиде, словно бы Аню стеснялись. С одной стороны, Ане казалось нормальным, что со всякими пустяками не лезут сразу к ней, как к равной, как к подружке. С другой стороны, было все это и как-то тревожно: уж не утратила ли симпатий и доверия?

— Что это ты за посланник такой? — заметила она раз Лиде. — Пусть сами подойдут, если нужно.

Лида Дядькина «наглела на глазах».

— Аня, будем говорить честно: не обязательно ждать, пока подойдут, можно и самой поинтересоваться. Люди все разные: есть такие, что и стесняются.

«Тебя что-то не стесняются! — подумала Аня. — Это мне не с Ульянами Петровнами ухо востро держать надо, а с тобой, милка моя!»

И сказала как можно великодушнее:

— Господи, а чего ж стесняться? Не они для нас, а мы для них.

Перед выборами фабричного комитета Аня сильно поволновалась. Следуя Лидиному совету, сама подходила к людям, интересовалась. Когда одну работницу положили в загородную больницу, Аня собралась и поехала, хотя ехать нужно было тремя автобусами и погода была совсем дрянная. На свои личные деньги купила апельсинов и букетик подснежников.