Сладкая улыбка зависти - [57]

– Я всё сделаю, – пообещала Сикорская, и тут же подумала, что будь она на месте Елизаветы Алексеевны, то уж точно не стала бы волноваться о мнении людей, ожидавших в приёмной.

Государыня и фрейлины уехали, а Наталья отправилась в меховую кладовую, где уже трудились придворный скорняк и старшая горничная Лентулова. Оба они оторвали взгляд от разложенной на столе горностаевой порфиры и с недоумением уставились на Сикорскую.

– Я зайду, когда вы будете заканчивать, – сообщила камер-фрейлина, которая и не собиралась терять время, вдыхая пыль со старых шуб.

Она выскользнула из меховой кладовой и отправилась к дорожной. Все, что смогла украсть, Сикорская взяла именно с её полок. Елизавета Алексеевна была очень слаба здоровьем и уже объявила государю, что больше выезжать за пределы России не станет. Камер-фрейлина не знала, что ответил на это император, но сама решила: раз дорожные вещи Елизавете Алексеевне больше не понадобятся, то и пропаж долго не хватятся. Сегодня она собиралась пополнить свои запасы, так сильно оскудевшие после визита к «провидице». Наталья достала из кармана изготовленный по слепку ключ и повернула его в замке. Она давно задвинула на верхнюю полку кожаный футляр с шестью позолоченными вилками и теперь быстро нащупала свою добычу. Достав вилки, Сикорская засунула их в специально пришитый на нижней юбке карман.

«Вот и отлично, – прикинула она, – через неделю возьму ножи, а потом всё отнесу скупщику. Эх, жаль Клариссу! Без неё столько денег потеряю».

Камер-фрейлина повернула в замке ключ и пошла по коридору, стремясь поскорее попасть в свою комнату, но тут из-за угла появилась обергофмейстерина. К счастью, она ещё была далеко, а Наталья почти поравнялась с дверью меховой кладовой. Сикорская тут же нырнула в ярко освещённую комнату.

– Я хочу посмотреть, как вы проверяете горностая, – сообщила она скорняку и Лентуловой. – В этом году здесь была моль!

– Не было здесь моли, – пробурчала себе под нос старшая горничная, но возразить камер-фрейлине не решилась.

Пришлось Сикорской почти два часа наблюдать за тем, как придворный скорняк раздувает волоски меха, проверяя мездру. Наконец Наталья решила, что может смело докладывать обергофмейстерине о завершении проверки, и удалилась в свою комнату. Футляр с вилками она спрятала в шкафу для белья, засунув его под стопку заношенных нижних юбок. Слава богу, сегодня всё обошлось, но, кажется, пришло время поумерить аппетиты.

«Возьму ещё ножи, а потом сделаю большой перерыв», – решила Сикорская.

Дело было сделано, теперь можно и поручение императрицы выполнить. Уже наступило время обеда, а Елизавета Алексеевна ещё не вернулась. Сикорская прошла в приёмную – искать помощника министра. Тот сидел, развалившись на лёгком белом стуле, и, ожидая государыню, откровенно скучал. Князь оказался красавчиком. Похоже, он был моложе Натальи. Его смуглое тонкое лицо намекало на примесь восточной крови, а привычное высокомерие и холодный взгляд больших чёрных глаз не сулили окружающим ничего хорошего. Увидев входящую камер-фрейлину, помощник министра поднялся и галантно поклонился. Он даже улыбнулся, от чего его лицо сделалось очаровательным.

– Добрый день, сударь, – обратилась к нему Сикорская, не пропустившая ни одного нюанса из этих превращений. – Я – камер-фрейлина императрицы Наталья Сикорская. Государыня предупредила меня, что ждёт вас к обеду, но также она сообщила, что, возможно, задержится. Я должна позаботиться о том, чтобы вы не скучали.

– Благодарю покорно, сударыня! Позвольте и мне представиться: князь Иван Ресовский, помощник министра просвещения.

– Очень приятно. Не хотите ли до приезда государыни выпить чаю? – осведомилась камер-фрейлина.

По лицу собеседника она поняла, что у того нет ни малейшего желания пить с ней чай, но, как видно, воспитали князя безукоризненно, поскольку, натянув на лицо широкую улыбку, Ресовский поблагодарил и согласился. Фрейлина позвала гостя к маленькому столику, а сама отправилась за чаем. Когда же вслед за горничной, несущей поднос, она вернулась в приёмную, князь ждал её у окна, и его стройный силуэт чётко выделялся на фоне затенённого сумерками стекла. Да уж, Ресовский – настоящий красавец, хоть для мужчины и тонок костью. Прикинув, что стоило бы узнать побольше об этом новом знакомце, Сикорская подождала, пока горничная расставит на столе чашки, и предложила:

– Пожалуйте, будем пить чай.

Князь пододвинул Наталье стул, дождался, пока она сядет, и лишь после этого уселся сам. Сикорская подала ему чашку и завела дежурный разговор, обсуждая тёплое начало зимы и отсутствие снега. Ресовский отвечал ей любезно, но явно хотел ограничиться лишь ничего не значащими фразами. Можно было, конечно, начать задавать вопросы о личном, но Наталья на это не решилась. При всём его томном изяществе в помощнике министра проступало что-то очень опасное, и раздражать его явно не стоило.

Но вот по коридору забегали слуги – верный признак того, что вернулась императрица. И точно, Елизавета Алексеевна вошла в приёмную, где сразу заметила Ресовского, а рядом с ним – свою камер-фрейлину. Государыня явно оценила чайный сервиз, раз с улыбкой сказала: