Сладкая месть - [5]

– Итак, госпожа, – с шутливой суровостью сказала Элинор, – вы можете уводить своего дедушку в разговоры на другую тему, но меня не так-то просто одурачить. В равной степени и хорошо, и плохо иметь мужем такого мужчину, как Уолтер, который готов жить и умереть за свою честь. Одному Богу известно, скольких страданий и беспокойства стоило мне иметь в мужьях людей такого типа. Должна тебя предупредить, что Уолтер де Клер из тех, кто не отступает, даже столкнувшись лицом к лицу с бедою, если честь требует от него идти вперед.

– Так и должно быть, – с нажимом произнес Иэн. – В ком нет чести, нет и человека. А есть только животное, ходящее на двух ногах.

– Тьфу ты! – воскликнула Элинор, употребив любимое в последнее время выражение ее мужа. – Джеффри не обвинишь в отсутствии чести, но он не лезет на рожон, по крайней мере, не так часто, как ты. Но что заставило меня сначала вспомнить об Уолтере де Клере – так это то, что ты, Иэн, сказал перед тем, как вошла Сибель: Винчестер вконец напуган и не хочет наживать новых врагов. Если Уолтер тоже почувствует, что Винчестер больше не станет призывать короля к отмщению, он почти наверняка открыто объявит о своих намерениях. Это, возможно, и не случится сейчас, но произойдет очень скоро. Поэтому Сибель должна решить, каково ее отношение к Уолтеру.

На лице Сибель, принявшем свой обычный цвет, вновь вспыхнул румянец.

– Но я не знаю.

– Что за детский лепет, Сибель? – резко сказала Элинор. – Ты должна знать, по вкусу тебе Уолтер или нет.

– Элинор! – воскликнул Иэн. – Если Сибель в нерешительности, мы можем пока отказать Уолтеру.

– Но это нечестно по отношению к нему, – указала Элинор, с облегчением заметив, что Сибель смотрела на нее и не видела выражения лица Иэна, сначала удивленного, а затем ироничного.

Иэн знал, что уж совсем не похоже на Элинор – волноваться о том, что честно или нечестно по отношению к другим, когда затрагивались интересы ее собственной семьи. Элинор могла быть доброй и справедливой и, как правило, таковой и была. Однако интересы Роузлинда и всех, связанных с этим местом кровными узами, были превыше всего, остальное оказывалось второстепенным. Хотя Иэн и не обладал даром видеть предметы насквозь, но более двадцати лет, прожитых им с Элинор, обострили его восприятие. Он понял, что Элинор беспокоилась о Сибель, а не об Уолтере – но это было не совсем так. Элинор хотела, чтобы Сибель выбрала Уолтера, а как только он вошел бы в семью, то стал бы частью того, что принадлежит ей, тем, о ком она начала бы преданно заботиться.

Пока все эти мысли роились в голове Иэна, Элинор продолжала говорить спокойно и задумчиво:

– По крайней мере, если ответ будет скорее «нет», чем «да», то Сибель, думаю, должна сказать нам сейчас, чтобы мы смогли предупредить Уолтера о том, что брачного контракта не будет. Я не прошу Сибель приговаривать себя окончательно, только сказать, кажется ли ей Уолтер возможным кандидатом в мужья или нет. Вполне понятно, что ей симпатичен этот человек, но женщине может нравиться мужчина, не вызывая у нее ни малейшего желания лечь с ним в постель, вопреки тому, что думает большинство священников.

– Но это послужило основанием для многих браков, – заметила Сибель. Голос ее звучал безразлично, однако появившийся румянец, который она не могла скрыть, как и волнение в голосе, выдавал ее.

– Не для женщин нашей семьи, – твердо сказала Элинор. – Только любовь может заставить нас забыть о Роузлинде.

– Да и то не совсем, – язвительно вставил Иэн.

– Как ты можешь так говорить? – воскликнула Элинор, притворно расширив от обиды глаза. – Разве не всегда я была покорна и послушна вашей воле, мой господин?

Иэн усмехнулся и прикрыл ладонью глаза, а Сибель рассмеялась.

– Бабушка! – запротестовала она. – Подумайте о бедном отце Эдгаре. Вы знаете, что он не так молод, а скамья в исповедальне очень твердая. Ему придется часами сидеть на ней, если вы станете доказывать, что покорны и послушны.

– Послушание и покорность не надо доказывать, – заметила Элинор, преднамеренно изобразив непонимание, но глаза ее блестели от скрываемого смеха. – А ты, невоспитанное дитя, должна, прежде всего, подумать о том, как неудобно будет стоять коленопреклоненной твоей бабушке с ее ревматизмом в коленях, а не об отце Эдгаре с его пухлым задом.

– Ревматизм в коленях! – воскликнула Сибель. – Когда вы верхом отправляетесь на охоту, у вас в коленях не оказывается никакого ревматизма. Он появляется только тогда, когда вам надо преклонить колени, чего вы не любите делать!

– Разве я не говорила, что она плохо воспитана? – притворно пожаловалась Элинор Иэну. – Какое неуважение к пожилой слабой бабушке!

– Ничего удивительного, – ответил Иэн с шутливой серьезностью. – Не ты ли только что рассказывала, что ее дедушка Саймон был лишен дипломатичности? Сибель совершенно естественно унаследовала эту черту характера.

– Она, похоже, унаследовала и его способность сбивать меня с толку, – с притворным укором сказала Элинор, одновременно нежно касаясь рукой внучки. – Но на этот раз не выйдет. Если ты хочешь поехать с нами в Уэльс, Сибель, любовь моя, то, по крайней мере, должна быть сразу же готова сказать «нет». Я уверена, что если Уолтер увидит тебя на свадьбе, сама обстановка праздника заставит его решиться открыто объявить о своих намерениях.