Слабость притяжения - [3]

«Очень жаль, Алексей, что мне выпало иметь такого собеседника, как ты. Мне почему-то казалось, что раз уж наши с тобой мозги настроены на одну и ту же ментальную частоту, то и мыслить мы должны более или менее одинаково. Я думал, сила притяжения существует не только между небесными телами, но и между душами человеческими. Выходит, я ошибался. И в нашем случае проявилась не сила, а слабость притяжения… Но и ты ошибаешься, Лёша. Ты сказал, что никому ничего не должен. А это вовсе не так. Каждый имеет долг перед человечеством. Перед теми, кто живет сейчас, и теми, кто будет жить после нас. И если бы не этот долг, то какой смысл был бы в нашей такой короткой жизни?»

«Ладно-ладно, профессор, не лезь в бутылку… Я ж не отказываюсь… Просто навалилось всё как-то… Знаешь что? Ты позвони… хотя что я говорю?.. В общем, выходи на связь через пару недель, а я к тому времени постараюсь разобраться с делами… А пока подумай, к кому я могу подъехать с твоей формулой… ну, чтоб меня не за лоха приняли, а наверняка…»

«К сожалению, мне все труднее держать связь с тобой. Слишком много сил потратил, чтобы найти тебя… Боюсь, до следующего раза я просто не дотяну. Но на тот случай, если ты все-таки надумаешь… В Москве есть такой профессор Дерковский, который тоже занимался вопросами теории антигравитации… Я бы посоветовал тебе обратиться к нему, но, понимаешь, есть одна проблема…»

«Не стесняйся, Кулагин, режь, как оно есть. Он что — за консультацию денег потребует?»

«Нет-нет… не в этом дело… Просто он всегда скептически относится к дилетантам…»

«К кому, к кому? Ты можешь говорить погромче? А то я слышу тебя так, будто ты говоришь из подвала!»

«Связь слабеет… Наверное, конец близок… Жаль, что я не успею продиктовать тебе статью… она бы сняла все вопросы по поводу формулы… А к Дерковскому… тебе надо бы прийти подготовленным… иначе он и слушать не станет…»

«Постой, Кулагин! Постой, не пропадай!.. Скажи хоть, как мне найти этого твоего Дерновского… или Дерьмовского?.. Где он работает, а?..»

«Прощ…»

* * *

После этого «разговора» с Кулагиным жизнь Алексея превратилась в бесконечное ожидание. Что бы теперь он ни делал, как бы ни был занят, внутренне постоянно ждал, что вот-вот его окликнет знакомый голос и опять примется уговаривать, просить, умолять, рассуждать о долге перед человечеством…

Но время летело, всё ускоряясь, как ракета при запуске в космос, а Кулагин молчал, и однажды Алексей понял: сеансов телепатической связи не будет никогда.

Как ни странно, сделав такой вывод, он вовсе не испытал облегчения от того, что невидимый собеседник наконец-то оставил его в покое.

Наоборот, он стал все больше чувствовать, что ему чего-то не хватает. Образовавшаяся в нем пустота настойчиво требовала заполнения.

И Алексей все чаще стал доставать измятые листки, на которых под диктовку записывал формулу, и часами пытался вникнуть в суть непонятных слов и терминов. Естественно, из этого ничего не получалось, и тогда он злился, засовывал заветные листки подальше и заливал не желавшие становиться умными мозги непропорциональными дозами спиртного…

Между тем жизнь его все больше напоминала машину с лысыми шинами, пытающуюся преодолеть гололед.

Ребенок родился благополучно, но оказался плаксивым и капризным. По мнению Алексея, он слишком часто орал не по делу. Однако жена мнение Алексея не разделяла, а, наоборот, наседала вовсю. То, понимаешь, пеленки надо постирать, то с малышом выйти погулять, то сбегать в магазин… А это ежедневное купание, которое с учетом подготовки занимало не менее полутора часов!

На работе тоже дела шли не в гору. В результате таинственных организационных реформ добрую половину водителей руководство фирмы поувольняло, а другую половину заставило пахать в две смены за ту же зарплату.

Тем не менее Алексей про формулу не забывал. Она, проклятая, так и крутилась в его мозгах, не давая покоя ни днем ни ночью.

Несколько раз жена его будила, потому что он, по ее словам, принимался во сне бормотать: «Антигравитация, антигравитация…». Если бы жена была особой необразованной, а не закончила с отличием техникум тяжелого машиностроения, то вполне могла бы решить, что у мужа появилась любовница с таким вычурным именем…

И однажды Алексей решился проконсультироваться у специалиста. Старательно переписав формулу в тетрадку в клеточку и приведя себя в порядок с помощью ста граммов водки (внутрь) и французского одеколона (наружно), он заявился в ближайшую школу и отловил на перемене молоденькую учительницу физики.

Однако, полистав тетрадку, учительница не оценила гениальность открытия Кулагина. Недоуменно морща белесые бровки, она призналась, что такие материи не проходила, и поинтересовалась, как данный опус неизвестного графомана с физическим уклоном попал к Алексею.

Открывать ей правду Сивяков не стал. Вместо этого он зачем-то завязал с собеседницей полунаучный спор и в запальчивости обозвал ее дурой набитой, а затем вынужден был, хлопнув дверью, покинуть образовательное учреждение.

После чего, прокорпев несколько вечеров и даже ночей за кухонным столом, он размножил формулу в двух десятках экземпляров и сочинил столько же сопроводительных писем, в которых просил рассмотреть возможность немедленного опубликования гениального открытия (о том, что открытие было сделано не им, а Кулагиным, он умолчал). Письма эти Сивяков отправил в различные научные инстанции, начиная с Академии наук и заканчивая редакцией журнала «Техника — молодежи», и стал ждать ответа.