Сквозное действие любви. Страницы воспоминаний - [3]
Так началось наше возвращение из эвакуации домой в Москву.
Я родился 4 апреля 1941 года в Москве. Наш дом стоял на углу 2-й Мещанской улицы и Капельского переулка. Большое серое здание в форме буквы «Г». Дом этот заселяли семьи офицеров Красной армии из Генерального штаба.
Мой отец, Глеб Сергеевич Десницкий, родился в Орле в интеллигентной дворянской семье. Дед мой Сергей Матвеевич служил санитарным врачом в Орле, а бабушка просто воспитывала своих детей. Вообще Десницкий – старинная церковная фамилия. Мой прапрадедушка Матвей (в иночестве Михаил) родился 8 ноября 1761 года в семье церковного причетника в селе Топоркове Московской епархии и, совершив головокружительную карьеру, дослужился до чина митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского. Мой прапрадед являлся священноархимандритом Александро-Невской лавры и состоял духовником императора Павла Первого.
Семейные предания гласят, что в день своей коронации на императорский престол Павел, проезжая мимо церкви Иоанна-воина, что и поныне красуется на улице Якиманка, увидел огромное скопление людей и спросил, отчего столько народу собралось. Ему объяснили, что в этом храме служит знаменитый отец Матфей и послушать его проповеди стекаются люди со всей Москвы. «А чем знаменит этот священник?» – полюбопытствовал император. Ему объяснили, что этот священник обладает удивительным даром: к проповедям никогда специально не готовится, но лишь только отверзает уста и начинает говорить, какая-то высшая сила рождает в нем удивительные по глубине и духовному содержанию слова, обращенные к пастве. Павел Первый остановил свой кортеж и вошел в переполненный народом храм. Очевидно, проповедь священника произвела на него такое же сильное впечатление, потому что после завершения коронационных торжеств отец Матфей в 1796 году был вызван в столицу Российской империи и определен в число пресвитеров придворной церкви. В 1799 году он овдовел и постригся в монахи с именем Михаил.
Одна весьма любопытная деталь. Первенствующий член Священного Синода, кавалер орденов Святого Александра Невского, Святой Анны 1-й степени и Святого Иоанна Иерусалимского, действительный член Комиссии духовных училищ и Совета человеколюбивого общества, митрополит Михаил в конце жизни пережил немало горьких минут, вынужденный терпеть оскорбление от министра духовных дел князя Голицына. В высших кругах РПЦ было известно о склонностях князя к протестантизму, о чем митрополит Михаил писал императору Александру, обвиняя Голицына в пренебрежении делами Русской Православной Церкви, чем вызвал гнев со стороны министра, и, когда Его Преосвященство по случаю неблагоприятной погоды разрешил в новгородских поселениях совершать молебствия, Голицын прислал ему официальную бумагу, требуя объяснить, почему он не испросил на это дозволения у министра духовных дел. Эта бумага глубоко оскорбила митрополита, и он со слезами на глазах сказал: «Какой же я святитель, когда во вверенной мне епархии не имею даже власти разрешать служение самых обыкновенных молебствий?! Если уж Голицын хочет лишить меня этой власти, то зачем писать это так публично: он мог бы предупредить меня об этом келейно, тогда бы мы двое только знали, что я митрополит лишь по имени, а не по власти. Теперь же последний монастырский служка знает об уничижении моего сана».
Этот конфликт сильно подействовал на преосвященного Михаила, и 24 марта 1821 года во время вечерни в домовой церкви, когда хор пропел: «Ныне отпущаеши раба Твоего», он тихо отошел ко Господу.
А любопытно в этой истории вот еще что: пути Голицына и Десницкого вновь пересеклись спустя полтора столетия. Более того, мы породнились. Да, представьте себе, дочь сестры моей первой жены Ирина вышла замуж за Андрея Кирилловича Голицына. Каких только чудес не бывает на белом свете!
Однако праправнук митрополита выбрал для себя не церковную карьеру, а военное поприще. Глеб Сергеевич Десницкий был артиллеристом-зенитчиком и ко дню моего рождения служил в Генеральном штабе Красной армии на Арбатской площади. Почему он выбрал именно эту военную специальность, объясняется очень просто: отец обожал лошадей, а вся артиллерия в те поры была на конной тяге. Таким образом, две его страсти – лошади и армия – благополучно сочетались в одном. Глеб Сергеевич с детства мечтал стать офицером. В роду Десницких эта профессия тоже была в большом почете. Мой прадед Матвей Десницкий тоже носил мундир, и у меня даже сохранилась старинная царская грамота, подаренная мне отцом. На пожелтевшем листе старинной бумаги с вензелями, стволами орудий времен войны 1812 года и лавровыми венками написано: «Мы, Божьей милостью император Николай Первый…» Жаль, огромная сургучная печать с российским гербом не смогла выдержать испытания временем и – увы! – отвалилась, оставив в левом нижнем углу коричневый след.
Подробностей того, как отец ушел из родительского дома и начал службу в Красной армии, я не знаю, но в 1924 году, когда ему исполнилось 20 лет, он уже носил военную форму.
Моя мать, Вера Антоновна Апсе-Десницкая, родилась в Риге в семье рабочего. Мой дед Антон Апсе был мастером-фрезеровщиком и работал на знаменитом радиозаводе ВЭФ. Его жена, обыкновенная домохозяйка, занималась воспитанием двух дочерей – старшей Эльзы и младшей Веры.
Автор романа помещает своих героев в 1957 год, но с помощью отступлений и воспоминаний позволяет себе и им совершать экскурсы в прошлое, отчего роман по широте охвата событий обретает черты вселенские: здесь и войны, и раскулачивание, и непримиримая борьба с религией, и противостояние ей верующих, и репрессии, и реабилитация – всё, что пришлось пережить нашему многострадальному народу!
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Предки автора этой книги – непреклонные хранители «старой веры», купцы первой гильдии Аносовы. Их верность православию и беззаветная любовь к России передались юной Нине, с ранних лет столкнувшейся с самыми разными влияниями в собственной семье. Ее отец Ефим – крепкий купец, воспитанный в старообрядческой традиции, мать – лютеранка, отчим – католик. В воспоминаниях Нина раскрывает свою глубоко русскую душу.
Серию «Семейный архив», начатую издательством «Энциклопедия сел и деревень», продолжают уникальные, впервые публикуемые в наиболее полном объеме воспоминания и переписка расстрелянного в 1937 году крестьянина Михаила Петровича Новикова (1870–1937), талантливого писателя-самоучки, друга Льва Николаевича Толстого, у которого великий писатель хотел поселиться, когда замыслил свой уход из Ясной Поляны… В воспоминаниях «Из пережитого» встает Россия конца XIX–первой трети XX века, трагическая судьба крестьянства — сословия, которое Толстой называл «самым разумным и самым нравственным, которым живем все мы».
Эта книга – уже третье по счету издание представителей знаменитого рода Голицыных, подготовленное редакцией «Встреча». На этот раз оно объединяет тексты воспоминаний матери и сына. Их жизни – одну в конце, другую в самом расцвете – буквально «взорвали» революция и Гражданская война, навсегда оставив в прошлом столетиями отстроенное бытие, разделив его на две эпохи. При всем единстве незыблемых фамильных нравственных принципов, авторы представляют совершенно разные образы жизни, взгляды, суждения.
Книга воспоминаний Татьяны Серафимовны Новоселовой – еще одно сильное и яркое свидетельство несокрушимой твердости духа, бесконечного терпения, трудолюбия и мужества русской женщины. Обреченные на нечеловеческие условия жизни, созданные «народной» властью для своего народа в довоенных, военных и послевоенных колхозах, мать и дочь не только сохранили достоинство, чистую совесть, доброе, отзывчивое на чужую беду сердце, но и глубокую самоотверженную любовь друг к другу. Любовь, которая позволила им остаться в живых.