Сквозь туманы. Часть 2 - [52]

Туман разгладил углы железной конструкции моста, неровности воды, спрятал горизонт и берега. Они, словно погрузились в белое молоко.

Анна какое-то время была сильно поглощена рассматриванием, потому, когда Дима коснулся ее плеча — резко дернулась от неожиданности.

— Испугалась? — тихо шепнул он на ухо.

— Да. Задумалась, — Анна подняла взгляд вверх, глядя на острые шпили фонарей, которые словно вспарывали брюхо грязно-серого неба.

— А вот теперь ответь мне, — его голос чуть изменил оттенок, стал густым и едва ли узнаваемым. — Ты давала обещание?

— Ди-и-има, — Анна умоляюще глянула ему в глаза. Они горели яростью. Савина отступила от неожиданности, но он вцепился в ее руки холодными тисками.

— Отвечай! — приказал сквозь зубы. Губы в ниточку, глаза лисьи, а брови сошлись на переносице.

— Я же говорила тебе, что у меня сложный период в жизни. Мне нужно разобраться в себе. Дело не в тебе, я должна помочь отцу, — Анна в страхе тараторила все подряд. Всколыхнулись старые неприятные ощущения, и стало гадко от того, что Денис, получается, был прав.

— Не заговаривайся. Я прямо спросил.

— Я хочу тебя узнать поближе, понять, чем мы друг другу интересны, но ведь ты сам решил остаться инкогнито. А мне сложно так. Я хочу общаться, разговаривать на разные темы, знать куда ты уходишь, где пропадаешь. Ведь…

— Снова юлишь, Анна! — Дима оборвал ее речь и резко встряхнул за плечи. Она прикусила губу. Что сказать? — Правду говори, или я не ручаюсь за себя! — давил Дима.

— Я… — Анна запнулась. На глаза нахлынули слезы. Она знала правду, знала ее, но и себе не могла в этом признаться.

— Отвечай! — его зрачки стали огромными, радужка окрасилась в бронзовый с красными жилками, меж бровей пролегла складка.

— Я другого люблю! — выкрикнула Анна, наконец, и сникла.

Дима неожиданно громко рассмеялся, запрокинув голову. Этот смех ввел Анну в оцепенение.

— Смешная ошибка природы! — прокричал он и, схватив ее за плечи, швырнул через перила.

Анна закричала, но крик оборвался, когда над головой сомкнулась вода. Тело пронзило ледяной стрелой.

Машинально сделав гребок, она на секунду вынырнула на поверхность. Закричала еще раз, что есть сил. Глубоко вдохнула, и снова погрузилась от тяжести собственного тела.

Мышцы сковало от ужаса и холода, и Анна почувствовала, как камнем идет ко дну. Даже умей она плавать, с такой судорогой вряд ли ей удалось бы выплыть.

И перед глазами возникло лицо Дениса, и его умоляющие слова: «Не верь ему, что-то с Димой не так». Снова ошиблась. Оступилась. Последний раз.

Душу терзали брошенные в пустоту слова «другого люблю», что никогда не услышит тот, кому они предназначены. И Анна отпустила себя. Вероятно, так всем будет легче. Она перестала бороться с холодной водой, расслабила руки, чувствуя, как погружение сменилось невесомостью, а мир скручивался, сминался, пока не превратился в точку.

* * *

Ранее.

Капельницы снимали напряжение, затормаживали реакцию на окружающий мир, и он без чувств проваливался в сон. Приходил в себя и не понимал, где он, и что происходит. Когда же память с треском врезалась в виски, Денис осознавал, как изменилась его жизнь. Тихая истерика гнала его прочь из палаты: он вырывал иглы из вен, слазил с постели и падал ниц без сил и надежды на будущее.

Его затягивали назад на кровать и заставляли снова класть голову на подушку, чтобы видеть все тот же страшный сон перед глазами: смятую машину, брызги крови на окне, обвисшее тело папы на руле и ненатуральный поворот маминой головы. А еще бесконечно, беспрерывно слышать противный утробный голос внутри себя. Слышать все, что твориться вокруг: от мелких шорохов листьев за окном и трескотни тока в лампочке, до дальних гудков поезда и говора людей со всех сторон. Выключите звук! Выключите!

Похороны Денис помнил смутно. Он был в инвалидной коляске, с перевязанной головой, со спутанными мыслями и воспоминаниями. Влад был рядом, тоже на коляске, все время сжимал его плечо и смотрел отрешенно в свежую могильную яму. Они еще не успели поговорить, но друг словно понимал, все время молчал и часто оборачивался на заросли лесопосадки, что тянулась вдоль ровных рядов памятников.

Остальное словно смазалось. Денис не помнил ни как опускали гроб, ни как бросал землю в черную бездну. Ничего не мог вспомнить. Только крик стоял в ушах. Мамин.

Темнота не отпускала, затягивала все сильней. Вязкая, липкая, она проникла в каждую клеточку тела, и отмыться от нее уже не получалось. Денис приподнялся, оперевшись о костыль, и посмотрел в зеркало. Марлевая повязка пролегала через весь лоб, волосы остригли полностью. Не лицо, а сплошное серое пятно. Не хотел видеть себя, не мог смотреть в глаза. Не хотел ничего, кроме как провалиться в такой зовущий мрак.

Вчера Влад приходил, проведывал. Его мама завезла на коляске в палату, мельком глянула укоризненно на Дениса, и он все понял. Во взгляде читалось: «Это расплата».

Ребята посидели молча несколько минут. Затем Влад громко выдохнул и развернул инвалидку к дверям.

— Слушай, хочу дать тебе что-то, — остановил его Денис.

Мальчик приподнял бровь, и подъехал чуть ближе.