Сквозь тьму с О. Генри - [38]

Когда меня перевели в почтовое отделение, я частенько отправлялся навестить Дика. К тому же, у меня и денежки водились, так что мы с ним объедались пирогами и пончиками. Дик рассказывал о колонии для малолетних. От услышанного волосы вставали дыбом. Я чувствовал, как моё сердце наполняется горечью и ненавистью: пацаны одиннадцати-двенадцати лет попадали прямиком в преисподнюю.

Несколько раз я пытался передать старушке ещё одно письмо. Всё время что-то мешало.

Вскоре после того, как меня назначили личным секретарём начальника тюрьмы, судьба, казалось, подкинула Дику шанс. Он оказал государству услугу колоссальной ценности — спас бумаги «Пресс-Пост Паблишинг». Губернатор пообещал ему помилование.

«Пресс-Пост Паблишингу» грозило банкротство. Речь шла об обвинении в подлоге и воровстве в невиданных размерах. Пайщиков ободрали как липку. Они обвиняли во всём директоров, директора обвиняли казначея. Был издан указ об аресте последнего. Он запер сейф и сбежал.

Весь Колумбус[27] на ушах стоял — такой разразился скандал. В него были вовлечены самые видные шишки города. Суду требовалось извлечь бумаги из сейфа. В чью-то светлую голову пришла мысль, что в тюрьме, возможно, сидит какой-нибудь умелец, который мог бы помочь в беде. Начальник был весьма не прочь услужить верхам штата.

— У нас есть парень, который бы справился с этим? — спросил он меня.

Начальник тюрьмы Дарби был поистине благородным человеком. Он намного улучшил жизненные условия в кутузке. Его все любили.

— Да у нас штук сорок таких найдётся. Я и сам не промах. Немного нитроглицерина, и открывается любая комбинация.

— Э, нет, рисковать они не хотят ни в какую. Взрывчатка исключается. Бумаги должны быть извлечены из сейфа в полной сохранности.

Вот тогда я и подумал о Дике Прайсе. Он как-то рассказал мне о своём методе взлома — он его сам изобрёл. Дик мог раскусить любую комбинацию на земле за каких-то десять-пятнадцать секунд. И всё голыми руками. Я слышал об этом от него по крайней мере дюжину раз.

— Смотри, — говорил он, — я стачиваю ногти до мяса. Вот, точу здесь, посередине, пока не добираюсь до самого нерва. Кончики пальцев становятся чертовски чувствительными. Любую трещинку почувствую. Кладу пальцы на циферблат сейфа, другой рукой вращаю рукоятку. Как только большой палец попадает на отметинку, по голому нерву так и шибает. Я останавливаюсь и начинаю все сначала. Ещё ни разу не ошибался.

Интересно, согласится ли Дик провернуть этот трюк ради государственной необходимости?

— Вы не смогли бы выхлопотать для него помилование? — спросил я начальника. Дик, практически, был уже не жилец — чахотка доканывала его.

— Если он это сделает, я небо и землю переверну, но добьюсь!

Я отправился к Дику и сказал, что он может заслужить себе помилование. На его лице вспыхнул румянец надежды.

— Как она обрадуется! Да чёрт меня возьми, Эл, ради тебя я на всё готов!

В этот же день, сразу после полудня, мы трое — Дик, начальник и я (Дик настоял, чтобы я сопровождал их) — отправились в город в закрытом фургоне.

Мы почти не разговаривали. В повозке стояла насторожённая тишина. Начальник места себе не находил, зажёг сигару и так и дал ей сгореть до конца, ни разу не затянувшись — так он нервничал.

Я тоже волновался. А ну как Дик напортачит? Может же так быть, что он забыл своё искусство? Ведь он давно не практиковался. А потом мне пришло в голову — а не преувеличивал ли он свои умения? Шестнадцать лет в тюряге — дело нешуточное, ещё и не у таких мозги съезжали набекрень.

Начальник тюрьмы дал телеграмму губернатору Джорджу Нэшу; тот обещал помилование, если сейф будет открыт. Какой будет позор для начальника Дарби, если Дику не удастся его миссия!

Ни слова не было сказано, только Дик взглянул на меня со своей магнетической, молодой улыбкой:

— Не волнуйся, Эл! Я порву проклятый сейф на куски, пусть даже он сделан из стали и бетона!

Его уверенность придала нам мужества.

— Дайте-ка мне напильник.

Я специально по такому случаю раздобыл небольшой напильник с длинным узким хвостом и острыми краями. Подал его Дику. Он рассмотрел его с тщательностью ювелира, пытающегося разглядеть в драгоценном алмазе жёлтое пятно. И принялся за работу. И меня, и начальника трясло.

Он точил и точил поперёк ногтя, в самой его середине. Ногти у Дика были выпуклые, красивые по форме. Он знай водил напильником туда-сюда, пока нижняя половина ногтя не была отделена от верхней тонкой красной линией. Он продолжал точить до мяса. Вскоре от ногтя осталась только нижняя половина.

Его ловкие руки работали легко и уверенно. Я, не отрываясь, смотрел на его лицо. Оно даже не дрогнуло. Дик был совершенно поглощён процессом и, казалось, забыл о присутствии посторонних. Пару раз он скрипнул зубами и перевёл дыхание. На пальцах выступило немного крови; он взял носовой платок и промокнул их. После чего откинулся назад. Он был готов.

Я взглянул на его руку. Да, тонкая и жестокая работа. Указательный, средний и безымянный пальцы левой руки Дика выглядели так, словно ногти с них наполовину содрали, а плоть отдраили наждаком.

Дик был так возбуждён в предвкушении дела, что выпрыгнул из фургона, едва тот остановился, и понёсся к офису «Пресс-Пост Паблишинг» с такой скоростью, что нам с начальником пришлось за ним бежать. В конторе нас ждал с десяток зевак.