Сквозь стены - [2]

– В свое время, – следовал ответ.

– Почему?

– Ему нужно время, чтобы прийти в себя, – говорили они и провожали мальчика к ближайшему камину, вручая пригрошню дымолетного порошка.

Каждый раз, слыша эти слова, Гарри чувствовал, будто холодная рука сжимает его горло.

– Квайет? Ты в порядке? – теплое прикосновение к руке выдернуло его из оцепенения.

– Да. Нормально, – прошептал он.

Они уже сидели в автобусе, направлявшемся к дому Блэка. Гарри поднял глаза – Гермиона смотрела на него заботливо и немного обеспокоенно.

– Это Северус, да? – тихо спросила она.

Гарри перевел взгляд на Сириуса и Энни, погруженных в разговор о каком-то Майке, который, как сообщила ему Энни несколько дней назад, был ее школьным приятелем. Гарри снова повернулся к Гермионе.

– Я не думаю, что он сможет восстановить память, – так же тихо сказал он.

Гермиона кивнула:

– Да, ты уже говорил. Ты уверен?

– Да.

Гермиона ободряюще сжала руку юноши:

– Все будет в порядке, вот увидишь.

Гарри покачал головой:

– Я не знаю.

Но участие Гермионы почему-то облегчило его печаль.

С тех пор, как они прибыли в Имение Блэков, их дружба стала намного крепче. Это началось с первой ночи в Имении, когда ужасный ночной кошмар разбудил Гарри. После пробуждения он даже не пытался снова заснуть, хорошо зная, что ему не удастся. Вместо этого он поднялся и побрел на кухню, выпить кружку горячего шоколада или чая, прежде, чем снова засядет за чтение. Чтение стало его постоянной привычкой с тех пор, как он покинул их с Северусом апартаменты и был вынужден противостоять монстрам из своих кошмаров в одиночку.

Проходя мимо гостиной, по пути на кухню, он услышал приглушеные всхлипы. Там, свернувшись клубочком в уголке кушетки, плакала Гермиона. Плакала без слез. Это было так знакомо Гарри – он сразу вспомнил молчаливые страдания Северуса. Он не раздумывая сел рядом, немного напуганный, не зная, что делать. Ему совершенно не хотелось разговаривать, по крайней мере, не сию минуту и он знал только один способ успокоить горюющего, помочь, – он тихонько обнял девушку за плечи и через секунду она уткнулась ему в плечо, приняв его поддержку, прижалась к нему. Гарри захлестнула тошнота от такого тесного физического контакта, но он заставил себя продолжать поддерживать горюющую подругу, обнял ее еще крепче, и ужасное ощущение пропало.

– Я больше не хочу жить, – сказала Гермиона, дрожа и уткнувшись ему в грудь. – Жизнь отвратительна.

Гарри пробормотал в ответ какую-то успокоительную ерунду и, наконец, Гермиона всхлипнула и зарыдала. Она плакала и плакала, много минут, может, много часов, пижама Гарри насквозь промокла от ее слез. Они сидели так, пока девушка не уснула, изнуренная плачем. А на следующий день она призналась, что в первый раз позволила себе горевать.

После они провели в гостиной много похожих часов, беседуя, читая – только чтобы не оставаться одним в своих спальнях. Обычно Гермиона засыпала на кушетке и Гарри левитировал ее в ее комнату (он мог использовать магию в Имении, потому что там располагался штаб Ордена и защитные чары, наложенные на здание, были слишком сильными, чтобы Министерство могло уловить даже слабый след волшебства), и сам отправлялся спать.

Их разговоры были только о Гермионе – Гарри пока был не готов говорить о Северусе.

До этого момента.

– Я скучаю по нему, – прошептал Гарри и Гермиона наклонилась к нему, крепче сжав его руку.

– Он вернется, – ее глаза блестели. – Он снова научится любить тебя.

– Мне приходится лгать ему. Дамблдор заставляет меня. Я думаю, как только он узнает правду, то тут же откажется от меня – раз и навсегда. Он поверит, что я его предал.

– Ты уверен?

– Я знаю его, – ответ Гарри был слишком определенным, чтобы продолжать спор.

Позже они вернулись в Имение, пообедали с несколькими людьми из Ордена и Гарри отправился в госпиталь, как делал каждый день.

Сегодня, однако, Главный Целитель поймала его первая.

– Мистер Снейп, прошу вас, на два слова, – сказала она тихо, но строго, так что Гарри даже не пытался протестовать. Он послушно последовал за женщиной в ее кабинет. – Присаживайтесь.

Гарри сел, но не отваживался понять глаза, пока она не села напротив него за свой стол и он не почувствовал на себе ее пристальный взгляд.

– Что-то не так? – спросил он слабым, испуганным голосом, молясь об ободряющем ответе.

– Э… Нет, не совсем. Твой отец, в общем, в порядке, но… Знаешь, Квайетус, – ее тон вдруг смягчился и стал более теплым, официальность исчезла. – Альбус сказал мне, что вы будете жить вместе с отцом с первого августа…

– Подождите! – воскликнул Гарри. Это было что-то новое. – Я смогу… Мы будем… Он…

Ведьма улыбнулась ему:

– Да, мы выпишем его к тому времени, – сказала она, но Гарри снова перебил ее:

– Это значит, что он выздоровеет и восстановит свои воспоминания к тому времени?

Улыбка исчезла с доброго лица ведьмы, и вместо нее Гарри увидел усталость и печаль:

– Нет, не думаю… Именно поэтому я хочу поговорить с тобой. Но! – она запрещающе подняла руку, так как Гарри снова хотел ее перебить. – Сначала я прошу тебя внимательно меня выслушать и потом, если ты что-то не поймешь, я объясню это еще раз. Хорошо?