Сквозь стены - [13]

Долгое время Гермиона подозревала, что причиной всему Снейп и старалась ничем не выдать свои подозрения, чтобы не сделать ситуацию еще хуже. Она хорошо знала, как Квайетус реагирует на подобные замечания Сириуса и отчего их отношения превратились в уважение на расстоянии, вместо дружбы, как было раньше. Гермиона приходила в ужас, что Квайетус может остаться совсем один в такое тяжелое для него время, и поэтому старалась ничем его не провоцировать, но разделять его опасения, чувства и боль. Это случалось нечасто. Наоборот – она чаще обращалась к нему за поддержкой, когда горе одолевало ее, и всегда получала чуткого слушателя и полное принятие.

Но она ошибалась. Точнее, она ошибалась отчасти, потому что состояние профессора Снейпа действительно нисколько не улучшало настроения Гарри, но главная причина была не в этом.

А в постоянном, каждодневном переживании пыток Волдеморта. Гарри спал едва ли несколько часов каждую ночь. Она обнаружила это совершенно случайно.

Однажды Гарри забыл (или не захотел) левитировать ее обратно в ее комнату из гостиной и она проснулась среди ночи на довольно неудобной кушетке. По дороге в спальню, Гермиона заметила свет, пробивающийся из-под двери комнаты Гарри. Она осторожно заглянула внутрь, стараясь не разбудить спящего, но Гарри не спал. Он читал. И был настолько уставшим, что даже не заметил ее, стоящую в дверях.

Из любопытства Гермиона проследила за ним следующей ночью.

И следующей.

И следующей.

И каждую ночь Гарри читал, вместо того, чтобы спать.

Гермиона раздумывала, что делать. Она не спала только три ночи подряд, пока следила за Гарри, и изнемогала от усталости и недостатка сна настолько, что едва могла пережить день. Она не стала делиться своими открытиями с Сириусом – на этой стадии их отношений с Гарри это был бы наименее мудрый поступок. Гарри был бы в бешенстве, Сириус был бы в бешенстве из-за его скрытности и в конце концов они бы совершенно разругались. Ей очень хотелось отправиться в госпиталь и посоветоваться с профессором Снейпом, но вряд ли в этой ситуации он мог сделать что-то полезное.

Она не знала, что ей делать. Поэтому, просто ради их дружеских отношений с Гарри, она проверяла – спит ли он, но не желая потревожить его, не входила в комнату, а просто сидела час или два напротив его двери. Очевидно, она не была такой стойкой, как Гарри, потому что несколько раз просто засыпала от усталости прямо на полу.

На восьмую ночь ее добровольной вахты она услышала бормотание, доносящееся из-за его двери. Без раздумий Гермиона зашла в затененную, но не темную комнату и заметила Гарри, свернувшегося в клубочек. На лице мальчика застыла боль, но все его состояние выражало стойкость перед пыткой: кулаки были сжаты так крепко, что костяшки пальцев побелели, он весь вспотел, зубы были крепко сжаты, но он лежал, не шевелясь. Иногда легкие судороги пробегали по напряженному телу, и он тихо стонал. Все поведение Гарри показывало такую степень самоконтроля… и Гермионе не понадобилось много времени, чтобы понять причину.

Гарри позволял себе страдать, чтобы получить информацию для светлой стороны.

Почти в беспамятстве, она села рядом с ним и положила руку ему на лоб, медленно и осторожно убрала влажные волосы с его лица. Внезапно все его тело напряглось еще больше, и слезы просочились из-под век.

– Северус… – он свернулся в руках Гермионы, все еще во власти сна. – Так больно… – пробормотал он и уткнулся головой ей в плечо. Девушка в отчаяньи крепче обняла его. Гарри глубоко вздохнул. Очевидно, его видение прекратилось, но он не проснулся. Гермиона чувствовала, что вся его пижама влажная от пота. Он все еще потел. Так что она подтянула одеяло повыше, закутала Гарри по самую шею и закуталась сама. Она уснула, прислонившись головой к спинке кровати.

***

Когда Гарри проснулся в теплом коконе, его первой мыслью было, что Северус опять его нашел и вернул в постель, как это часто бывало раньше. Но тело рядом с ним было меньше и каким-то … другим. Даже запах был непохож. Оно было каким-то … женским.

Он взглянул наверх и чуть не закричал, шокированный. Его держала Гермиона, сидя, облокотившись на спинку кровати, держала возможно, не один час.

Гарри отодвинулся, медленно и осторожно, и увидел облегчение на лице девушки, когда тяжесть исчезла с ее ног. Она вздохнула и повернулась набок.

Еще бережнее Гарри уложил ее и накрыл их общим, еще теплым одеялом. Затем осторожно лег на другой стороне кровати, призвал другое одеяло и провалился в сон снова.

Только услышав хриплый рев Блэка со стороны двери несколько часов спустя, он понял, что было не слишком разумно оставлять спящую Гермиону в своей постели.

Он все еще практически спал, когда тот выдернул его из-под одеяла, вытащил из его спальни и пригвоздил к стене в своей комнате:

– Чем, по-твоему, ты занимаешься в моем доме?

Гарри с трудом открыл глаза и зевнул:

– Чего?

– Ты – и Гермиона – в одной постели! – лицо Сириуса от гнева стало таким же багровым, как в свое время у дяди Вернона.

– Ничего не значит, – пробормотал мальчик и снова зевнул, скрючившись.

– Не смеши меня! – вскричал Сириус. – Тебе еще даже нет шестнадцати!