Сквозь пласты времени. Очерки о прошлом города Иванова - [21]

Надо полагать, что низина не всегда была такой. До тех пор, пока село не «перешагнуло» через ручей Кокуй, здесь пасся крестьянский скот (об интересном топонимическом свидетельстве на этот счет будет сказано ниже). Потом, на протяжении столетий по этой же низине стадо гоняли на пастбище к Красному пруду.

По мере того, как росло село, пастбище отодвигалось к реке Уводи, а затем и за нее — на Сластиху и далее. Не мудрено, что низина была вытоптана и оголена до предела. К XVII веку «голява» стала означать пустующее, незастроенное место.

Нижний базар (ныне начало улицы Смирнова)

Аналогичным образом возникло и название соседней улицы — Большой Голявы (ныне ул. Смирнова).

Через квартал от «Щудровской палатки» находится Рыночный переулок. Та часть его, что примыкает к Красногвардейской улице, ныне застроена многоквартирными домами и превратилась в узкий проезд. Прежде в этом месте переулок довольно круто поднимался вверх и на плане села 1774 года был обозначен как Вшивая горка.

Подумаем о том, что бы могло означать это странное, чтобы не сказать более, наименование? Может, горка заслужила столь нелестный эпитет потому, что была чересчур уж крута и неудобна? Или, наоборот, оно сатирически характеризовало всю пустяшность препятствия? А может, в старину на горке селились бедняки-горемыки, которые ходили в грязных отрепьях, кишевших насекомыми? Что ж, и то, и другое, и третье похоже на правду. И все-таки подобные предположения далеки от истины.

Известный академик А. Соболевский, одним из первых начавший изучение русского языка в его историческом развитии, заинтересовался Горкой, только не ивановской, а точно такой же московской. С помощью летописей и других старинных документов он установил истину. Оказывается, первоначально прилагательное звучало несколько иначе — Ушивая. От какой-то колючей травы «уш», которую скот не ел. (Значит, все-таки было здесь некогда пастбище!)

Со временем буква «у» превратилась в «в», и возникло название, которое мы считаем неблагозвучным, но в котором наши предки не видели ничего постыдного. Ведь насекомые-паразиты в ту пору не были редкостью даже в царских хоромах.

Но вернемся к Малой Голяве, вспомним о ее дальнейших превращениях. В XIX веке улицу стали именовать двояко: «Семеновская, она же Федоровская» — по фамилии кого-то из горожан и по Федоровской часовне, встроенной в ограду Крестовоздвиженской церкви. Так она и значится на плане города 1899 года.

Но вот, спустя 16 лет, был составлен новый план. Семеновская улица на нем исчезла бесследно. Вместо нее появился некий «Барашек». Однако лишь на участке от нынешней улицы Бубнова до улицы Марии Рябининой. Далее к центру улица носила прежнее наименование Федоровской. Это обстоятельство примечательно в двух отношениях. Прежде всего, как видим, явно народное «Барашек» взяло верх над узаконенной «Семеновской». Далее, переименование произошло стихийно где-то между 1899 и 1915 годами. Должно быть, существовала веская причина, по которой старое, привычное название было заменено новым не только в устной речи, но и в официальном документе, каким являлся план города. Что же произошло?

…Когда в 1981 году на улице Марии Рябининой заканчивалось сооружение девятиэтажного жилого дома, у его торца, выходящего на Красногвардейскую, неожиданно появилась заполненная жидкой грязью промоина. При благоустройстве прилегающего к дому участка она доставила строителям немало хлопот. Не знаю, догадались ли они, что случайно наткнулись на старый засыпанный колодец, история которого небезынтересна.

К концу XIX века параллельная бывшей Малой Голяве улица Кокуй стала торговой. По воскресеньям сюда съезжалось, подчас издалека, множество конных подвод, груженных съестными припасами. Городская управа разрешила торговать здесь мукой, крупой, рожью, горохом, постным маслом, жмыхом, а также мясом и рыбой. Естественно, лошадям требовался не только корм, который возчики обычно брали с собой, но и водопой. Именно с этой целью и был выкопан поблизости общественный колодец.

Как утверждают старожилы, это был обычный деревянный сруб с двухскатной крышей, воротом и цепью. Необычной была лишь голова барана, вырезанная из дерева каким-то безвестным умельцем и укрепленная на крыше, чтобы символизировать назначение колодца — для поения животных.

Новинка ивановцам понравилась. Все чаще они стали говорить: «у барашка», «на барашке». Постепенно название закрепилось, стало общепринятым.

Впрочем, существует и другая версия. Воды для поения требовалось много. Поднимать ее из колодца обычным ведром — дело долгое. Ведро заменили большой деревянной бадьей, а для вытягивания ее приспособили барашек. Так в наших краях назывался рычаг, предназначенный, как сказано в словаре Даля, «для подвыски изб при перемене венцов». Короче говоря, барашком был тот же колодезный журавль, какой еще сравнительно недавно можно было увидеть в любой деревне, только крупнее размером.

Колодец «Барашек» просуществовал недолго. Приезжие развели здесь непролазную грязь, которая угрожала эпидемическими заболеваниями, вызывала нарекания окрестных жителей. Городская дума нашла простейший, но отнюдь не лучший выход из положения. В 1909 году было решено все подобные колодцы в городе засыпать.