Сквозь Пекло - [34]

— Божатя, — отодвинувшись от наследника, произнес Яронег, и, заглянув в голубые очи, протянул в направлении его губ пирожок. — Кусай пиожок, он кусный с капустя и ыбой.

Святозар попытался было отказаться, но Яронег с такой силой пихнул пирожок ему в рот, что наследнику поневоле пришлось откусить большущий кусок от него.

— И, правда, вкусно, божатушко, — протянул Святозар, пережевывая пирожок.

— Кусай, асе, я пинесу, — радостно закивав головой, отозвался Яронег, да попытался и оставшийся кусок пирожка впихнуть в божатю.

— Нет, нет, — отстраняясь от лезущего ему прямо в лицо пирожка с капустой и рыбой, молвил Святозар. — Мне совсем не хочется, есть, поверь мне божатушко.

Стоян подошел к своему сиденью, остановился рядом, и широко улыбнулся, глядя на то, как его сын, несмотря на протесты Святозара, все же настойчиво запихал ему в рот и оставшуюся часть пирожка. В дверь гридницы нежданно постучали, а погодя она открылась, и в помещение вошел переминающийся с ноги на ногу Остромир:

— Брат, там Тур приехал, спрашивает наследника, чего делать? Впускать, али нет?

— Конечно, зови, сюда Тур, — поспешно оборачиваясь, ответил Стоян.

Остромир незамедлительно вышел из гридницы, а Стоян подойдя к Святозару, забрал у того Яронега и направился с ним на руках к дверям. Мальчик, сжимающий совсем крохотный кусочек пирожка, недовпиханного в рот наследника, недовольно и как-то по-взрослому посмотрел на отца, покачал головой, не соглашаясь с решение последнего забрать его именно сейчас от божати так и не дав докормить. А засим замахав ручкой в оной все еще находились останки пирожка, на прощание крикнул:

— Пока божатя, пиходи асе.

Лишь гридницу покинули Стоян и Яронег, в нее вошел одетый Тур. Младший брат расстегнул кунтыш и шапку, туго дохнул, и, передав вещи стоящему позади него Остромиру, кивнул другу головой, показывая тем движением на выход, а сам неспешно направился к Святозару.

— Ишь, ты, — заметил усмехаясь Тур, поравнявшись с сидением брата. — Ты, я гляжу, хорошо тут устроился… Приоделся, наелся…

— Тур, — обидчиво выкликнул Святозар и поморщил губы.

— Ох, ну, ладно… чего ты брат, я пошутил, — добавил Тур, и, подойдя к камину, поднял несколько поленьев да подбросил их в затухающий огонь.

— Ты, зачем приехал? — спросил Святозар, и, протянув руку, принялся шептать над ногой заговор.

Тур присевший обок камина, принялся шурудить кочергой угли внутри него. Он повернул голову беспокойно посмотрел на брата, а когда тот закончил шептать и откинулся на спинку сиденья, поднялся и укрыл укрывалом ногу, сняв его со спинки сидения на котором сидел до того Стоян.

— Поехали домой, брат, — сказал Тур, и, придвинув сиденье вплотную к наследнику сел почитай напротив него. — Отец там сам не свой… Я шел с Ратного двора, вошел в Славный коридор, и опешил… Если бы ты слышал, как он кричал на Борща и Невзора…. Я никогда не знал, что он может так вообще гневаться. «Куда, куда вы его отпустили? Борщ, почему ты вещи теплые не дал? А, ты, Невзор, ты, взрослый человек, зачем коня привел? Видели же в каком он состоянии? Почему не удержали? Почему отпустили? Что же вы, словно души у вас нет, знаете же, как он болен. Куда, куда, он, горячая голова, уехал?» Я решил не таиться, вошел в гридницу. Отец повернулся, увидел меня и еще сильнее побледнел. «Отец, — спросил я его. — Что случилось, что-то со Святозаром?» Он тяжело опустился на лавку и ответил: «Повздорили мы с ним… Он схватил коня и раздетый куда-то уехал». "Ну, может, он к тете и дяде уехал?» — предположил я. «Нет, Вячко там был, они сказали у них нет», — ответил отец. Он был так взволнован и так расстроен, что на него было жалко смотреть. А я ему говорю, что ты тогда можешь быть лишь у Стояна или Искрена, и я тотчас отправлюсь туда и привезу тебя. А, отец, так обрадовался, заулыбался и говорит: «Да, да, Туруша, поезжай, сынок, разыщи и привези его… Я его так обидел… Я был так не справедлив… коли не хочет со мной разговаривать, пусть не разговаривает, но только пусть домой вернется, потому что ему нельзя так волноваться и быть на холоде. И, сынок, возьми сани, да укрывало, и вещи теплые, и заставь его приехать в санях, прошу тебя».

Тур затих, протянул руку, положил ее на плечо Святозара, и, посмотрев прямо в глаза наследника, добавил:

— Брат, поедим домой, не надо обижаться на отца. Ну, шумнул он на тебя, потерпи…

— Замолчи…,- внезапно раздраженно проронил Святозар, и скинул руку брата с плеча. — Замолчи, Тур. Ты, чего думаешь, я на отца сержусь, что ли, обижаюсь? Да, нет, никогда, никогда… Ни, ты, ни кто другой, не знает, что мы с ним вместе пережили… Пережили и переживаем до сих пор. И это, поверь мне брат, не только смерть матери и Эриха… Это то о чем ты и подумать не можешь. — Наследник пронзительно застонал от боли, испарина выступила на его лбу, торопливо утерев ее ладонью, он чуть слышно прошептал, — подлая, подлая нога, как же ты меня измучила.

— Брат, — соскочив с сиденья, в страхе выкрикнул Тур. — Тебе плохо, брат, что сделать?

— Не кричи, не кричи Тур, всех перепугаешь тут, — ответил Святозар, и, закрыв глаза, надрывно выдохнул.