Где бы это ни было!
За несколько дней до выписки ей сказали, что она отправится на Пантеллерию, где останется до полного выздоровления. Мейва никогда не слышала об этом месте.
— Кто там будет? — поинтересовалась она.
— Дарио Костанцо.
О нем она тоже никогда не слышала.
— Ваш муж, — объяснили ей.
Эта новость отбила у нее всякую охоту расспрашивать дальше.
И вот черный лимузин ожидает ее у входа. Весь персонал столпился вокруг машины, желая ей кучу всевозможных благ.
— Мы будем скучать! — кричат они хором, улыбаясь и махая руками. — Заглядывайте в гости, когда будете поблизости! Но в следующий раз по своей воле!
Все эти дни Мейва ничего не желала так сильно, как освободиться от их круглосуточной опеки. Но вдруг она почувствовала, что боится уезжать. После аварии медперсонал был единственной ее зацепкой, ее настоящим. Целая глава из книги жизни была утеряна. То, что ей предстояло прочитать эту главу заново и познакомиться с мужчиной, за которым она, по всей видимости, была замужем, должно было бы радовать. Но все это, напротив, нагоняло на женщину ужас.
Неверно истолковав тревогу пациентки, молоденькая медсестра, провожавшая Мейву до аэропорта, сочувственно взяла ее за руку:
— Не тревожьтесь, я прослежу, чтобы вы благополучно сели в самолет.
Мейву ужасала мысль, что ей придется смешаться с толпой. Она видела себя в зеркале и поняла, насколько изменилась. Несмотря на превосходное питание в клинике и долгие прогулки по залитым солнцем садам, она оставалась изможденной и бледной. Ее когда-то длинные густые волосы теперь были не больше десяти сантиметров и едва прикрывали неровный шрам над левым ухом. Одежда висела, словно Мейва потеряла около десяти килограммов или страдала от какой-нибудь неизлечимой болезни.
Кто же муж, если ее удостоили путешествия в такой роскоши, ее, девочку из рабочего района на востоке Ванкувера, дочку слесаря и кассирши в супермаркете?
Вспоминая родителей и их любовь к дочери, которая родилась спустя год после того, как они уже отчаялись завести детей, Мейва расплакалась. Если бы они были живы, она поехала бы к ним, в безопасный чистенький одноэтажный домик, спрятавшийся в тени кленовых деревьев. Недалеко от дома располагался парк, где семилетняя Мейва училась ездить на двухколесном велосипеде.
Мама суетилась бы вокруг нее и испекла бы ежевичный пирог, а отец снова сказал бы, как он горд, что ей удалось самостоятельно добиться успеха. Но они умерли: отец угас за считанные недели в шестьдесят восемь, мама — тремя годами позже. А маленький домик продали. И вот Мейва, устроившись в комфортабельном кресле до неприличия роскошного частного лайнера, держит курс туда, где ее ждут сплошные вопросы.
Когда Мейва спросила, куда она направляется, стюард был не очень разговорчив, но и не так скрытен, как персонал клиники.
— Вы летите на Пантеллерию, — ответил он на чистом английском языке, подавая поздний обед, состоявший из приготовленной на медленном огне куриной грудки и молодой спаржи.
— Да, я понимаю, но не думаю, что это мне говорит о чем-либо.
— Это остров. Его еще называют черной жемчужиной Средиземноморья.
— Это Италия?
— Да, синьора. Около ста километров на юго-восток от берегов Сицилии и менее восьмидесяти от Туниса.
Она еще не совсем выжила из ума. Она помнила, где находится Тунис. Но Пантеллерия?..
— Расскажите мне об этой черной жемчужине.
— Это маленький уединенный остров с постоянными ветрами и плохими дорогами. Зато там сладкий виноград, чистое голубое море, и можно заняться подводным плаванием. А закаты там просто великолепны!
Звучит так, словно это рай. Или тюрьма.
— А много людей там живет?
— Если не брать в расчет туристов, не очень.
— Как долго я там жила?
Мейва слишком быстро перескочила от географии к вопросам о себе. Стюард замолчал, выпрямился, словно стоял на плацу в ожидании военной инспекции.
— Могу я предложить вам напитки, синьора? — вежливо, но сухо спросил он.
Мейва улыбнулась, надеясь выманить у него еще какие-нибудь сведения:
— Что я обычно предпочитаю?
Но она напрасно старалась. Стюард был готов к обороне:
— У нас есть вино, сок, молоко и минеральная вода с газом. Или я могу приготовить вам эспрессо, если пожелаете.
— Минеральной воды, — раздраженно бросила молодая женщина.
Кто бы ее там ни встретил, ему лучше откровенно ответить на несколько вопросов, иначе секретность очень скоро доведет до беды.
Но все те вопросы, которые она собиралась задать, вылетели из головы, когда самолет, заскользив вниз, коснулся посадочной полосы. Мейву ждал мужчина.
Если Пантеллерия была черной жемчужиной Средиземноморья, то он, несомненно, был принцем. Высокий, крупный, загорелый и такой красивый, что ей пришлось отвести взгляд, чтобы случайно не прослезиться. Мужчина взял ее за руку и сказал:
— Здравствуй, Мейва. Я твой муж. Так хорошо снова увидеть тебя дома и в таком отличном состоянии!
Его не очень густая шевелюра была подстрижена опытным профессионалом, сам он был чисто выбрит. На нем были бежевые брюки и светло-голубая рубашка из египетского хлопка. Мейва заметила дорогие часы у него на запястье. В сравнении с этим хорошо одетым незнакомцем, которому, по всей вероятности, и принадлежал самолет, она выглядела потрепанно и нелепо.
