Сквозь огонь - [40]

К радости всего гарнизона, по рации было принято сообщение из тыла о том, что в ближайшую ночь самолеты доставят продукты питания и боеприпасы. Эта весть быстро разнеслась по всему полку. Она долетела и до Лизы.

За минувшие дни Лиза пережила немало тяжелых минут. Мать заболела воспалением легких. Ее положили в санитарную роту, и девочка не знала, куда ей с ребятами деваться, потому что к погребу подходили фашисты. Прибежавшие тогда к погребу врач и бойцы, что были посланы Титовым, выручили Лизу, Гиру и Петю. Их привели в штаб. Но и тут было опасно. Титов приказал найти для них надежное укрытие. Такое место нашлось: это была трансформаторная подстанция завода с прочными бетонированными стенами, с крепким железным потолком. Подстанция прикрывалась от обстрела заводской стеной.

Старшей среди детей была Лиза. В тот момент, когда в полку пролетела радостная весть, Лиза находилась в санитарной роте, ожидая разрешения войти к командиру полка.

Лизе надо было узнать, когда же вернется Александр Иванович, и рассказать Титову, что она умеет ухаживать за ранеными.

И вдруг перед ее глазами вырос Фомин. Он вышел от Титова.

— Александр Иванович! — воскликнула Лиза. — Как долго мы вас ждали.

— Хорошо, молодец, Лиза, — сказал Фомин и приветливо погладил девочку по голове.

Она была немало удивлена, что Александр Иванович знает, как Лиза собрала ребят, как они живут в трансформаторной, где за ними следит один легко раненный офицер. Об это ему, наверно, рассказал командир полка.

Александр Иванович понимал, почему Лиза и ее сверстники ждут его, но быть у них сию же минуту не мог: надо было немедленно расставить посты сигнальщиков и побывать у разведчиков.

— Скоро приду к вам в трансформаторную. Так и передай, — сказал он, направляя Лизу в соседний блиндаж санитарной роты, где лежала ее мать.

Тут, в большом блиндаже санитарной роты, Лиза встретила здоровенного Зернова. Он был весь в бинтах, но уже на ногах. Ходит между коек и ни на кого не глядит. Лиза знала, что Зернов — Костин друг, но никогда не думала, что этот сильный и смелый моряк может так грустить. Он молча приблизился к Лизе, долго смотрел на нее, будто узнавал в ней Костю, и наконец спросил:

— А Костя… Костя пришел?

Лиза опустила голову. В блиндаже все притихли.

— Нет, еще не пришел…

— Еще… — Зернов тяжело вздохнул и отошел в дальний угол к своей койке.

Лиза принялась было рассказывать ему о том, как они были спасены, но Зернов отвернулся. Он будто боялся, что Лиза посмотрит ему в лицо и узнает, кто натолкнул Костю быть разведчиком и использовать в разведке голубя…

■

Разведчики не могли встать на четвереньки или подняться на локти, чтоб быстрее продвигаться от одного укрытия к другому. Десятки вражеских глаз следили за этим участком ничейной земли. Сдвинься камень или пошевелись едва заметный бугорок — и все пропало: фашисты откроют губительный огонь из пулеметов и автоматов. Такой уж закон войны: следи за нейтральной полосой, там и камни оживают. Значит, разведчикам надо было срастись с бугорками, превратиться в неживые камни, но продвигаться.

Самое что ни есть трудное для разведчиков — это преодоление нейтральных полос. Командир взвода разведки выбрал этот трудный путь потому, что другого не было.

До траншеи, где показывалась «чья-то голова», — как доложил разведчик-наблюдатель — оставалось несколько метров. Но эти метры были особенно трудными. О том, чья голова показывалась над бруствером нейтральной траншеи, командир взвода разведки догадался сразу, но докладывать командиру полка, что это был Костя, он не мог; у разведчиков не принято строить свои донесения на догадках, они строго соблюдают правило: увидел одним глазом, проверь другим и тогда докладывай. Однако Костя больше не показывался, и командир взвода решил действовать. Его так же, как и Фомина, и Титова, и других воинов полка, волновала судьба мальчишки.

Это был тот самый командир взвода разведки, с которым встретился Фомин в канализационной трубе. Тогда он ничего не сказал Александру Ивановичу о Косте, надеясь найти его где-нибудь в трубах, но, побывав в тылу противника и принеся оттуда важные сведения, он нигде не обнаружил даже его следа. «Можно считать погибшим», — собирался сказать он Титову. Но теперь — другое дело… Фомину и трем разведчикам было приказано отвлекать наблюдателей противника на другие участки. Такое поручение Александр Иванович принял неохотно, он рвался сюда — к нейтральной траншее, но командир взвода категорически отказался взять его с собой; нервы у него для такого дела не подготовлены — педагог.

И вот командир взвода со своим помощником — в нескольких метрах от нейтральной траншеи. Ровная площадка — ни воронок, ни канав. Тут надо слиться, сравняться с поверхностью земли и передвигаться сантиметр за сантиметром так незаметно, как незаметно растет и вплетается в шероховатость вытоптанного луга стелющаяся трава. Смотри на нее часами — и ничего не заметишь, а она растет.

Однако разведчики предвидели, что пройдет еще часа два, наступят сумерки и фашисты пошлют своих лазутчиков в нейтральную траншею. Костя может попасть им в руки. Врагу станет известно о том, что командир полка ранен. Костя скажет об этом, не подозревая, что для врага очень важно знать о состоянии командира. Фашистам будет также известно о том, что в осажденном гарнизоне очень мало продуктов питания. Костя, конечно, не считает это военной тайной: хлеб и картошка — не снаряды и пушки.