Сквозь огонь - [2]
— Бабушка, тебе грустно?
Вытерев фартуком вспотевшее лицо, бабушка присела на край койки.
— Спи, внучек, спи. — И, передохнув, сдержанно добавила: — Рубашку новую тебе купила, шаровары, а ты все где-то бегаешь и бегаешь… И отец что-то долго не пишет…
— Некогда — вот и не пишет. Он теперь полком командует. Раз майор, значит, ему дали полк, не меньше, — ответил Костя словами одного раненого командира, с которым встречался недавно в военном госпитале.
Бабушка выключила свет, вышла на улицу, открыла ставни и, вернувшись, распахнула окно. Из палисадника повеяло чистым запахом зеленой листвы. Бабушка постояла на кухне, глухо вздохнула, скрипнула защелкой дверей и утихла.
Мысленно проводив бабушку до постели, Костя нахмурился: «Бегаю! А может, мне нельзя не бегать. Она все считает меня таким же, как в прошлом году».
Переворачиваясь с боку на бок, Костя долго не мог уснуть.
У изголовья, на тумбочке, поблескивая зрачками розеточных гнезд, дремал детекторный приемник. Этот приемник Костя делал вместе с инженером, которому носил сегодня обед. Хороший человек этот инженер, но теперь ему некогда, да и Косте не до настроек.
«Если бы папа был дома!» — Костя смотрел на пустую кровать отца. В темноте она сливалась с белой стеной спальни, и, когда на улице проскакивали отдельные машины с открытыми фарами, никелированные головки кровати, отсвечивая, выписывали яркие зигзаги на потолке. В этот момент несмятая постель отца будто подвигалась к Косте.
«Учись, расти, Костя, а вырастешь — инженером будешь, на завод пойдешь», — вспоминал Костя слова отца. Глядя на кровать, он не заметил, как уснул.
Проснулся Костя с первыми лучами солнца. Сбросив одеяло, огляделся и не поверил глазам: на отцовской кровати кто-то лежал.
«Может, это папка ко мне на именины приехал?! Вот здорово! Нет, это не папка. Вишь какой, ему даже койка коротка, ноги подогнул, и волосы черные, а у папы такие же, как у меня».
Приподнявшись, Костя остановил взгляд на гимнастерке с красной звездочкой на рукаве. «Комиссар. Неужели это комиссар Титов — дядя Володя, про которого писал папа? Разбудить?.. Нет, не буду».
Из кухни пахло вкусным. Бабушка уже готовила завтрак.
Костя, легонько ступая, подошел к стулу, на котором лежали гимнастерка, брюки и ремень. Нагнулся. Из кобуры виднелась рукоятка нагана. У Кости даже ноги задрожали. Руки сами потянулись к стулу.
Приятно скрипнули ремни. Перебросив портупею через плечо и приложив кобуру к бедру, Костя подошел к зеркалу. «Эх, если бы еще саблю! Вот были бы именины!»
Отстегнуть клапан и вынуть наган он не решался. Но пальцы сами потянулись к нагану. Сердце трепетно заколотилось…
— Здравствуй, именинник! — вдруг раздался голос с кровати. — Ну и хозяин! Где же ты бываешь? Вчера заезжал, в калитку стучал, тебя нет. Оказывается, ты только ночью бываешь…
Костя похолодел и замер на месте. Но, чтобы не выказать испуга, не спеша отвернулся от зеркала.
— А я думал, вы спите… Мне говорили, что какой-то всадник к нам подъезжал. Я думал — это не вы.
— Как же не я? Вот видишь, я. Ну, как живешь? — легко поднимаясь с кровати, спросил комиссар.
Костя, будто не слыша вопроса, начал объяснять:
— А я думал — это папка. Проснулся, смотрю…
— Проснулся — и наган на глаза попался. Ну ничего, ничего, смотри.
Костя уже положил кобуру обратно на стул и только теперь почувствовал, как разгорались у него уши.
— Вас зовут Владимир? — смущенно спросил он.
— Да, Владимир.
— Значит, вы тот самый дядя Володя Титов, про которого писал папка?
«Папа, наверно, письмо прислал? — хотел спросить Костя, но решил повременить. — Нельзя же все сразу. Пусть встанет, умоется, тогда и разузнаю».
— Ну, что ты смутился? Наган можно посмотреть, он разряжен.
Костя начал внимательно разглядывать устройство нагана. Увесистый, он чуть не выпал из рук. Вороненая сталь ребристого барабана переливалась сизыми оттенками.
— А почему у вас наган, а не пистолет?
— Привык я к нему.
— Наган красивее, чем пистолет, — многозначительно заметил Костя.
— Кто тебе так говорил?
— Никто. Так думаю. Я вот знаю: вы батальонный комиссар, раз две шпалы на петлицах и звездочка на рукаве.
— Ух какой ты молодец! А как закончил учебный год?
— Набрал двадцать пять, — сдержанно ответил Костя.
— Что такое двадцать пять, не понимаю?
Костя без упрека, но тоном победителя пояснил:
— А что тут не понимать? Двадцать пять разделить на пять предметов, которые сдал, вот и получится ответ…
— Значит, кругом пятерки. Отличник…
В дверях показалась бабушка.
— Разбудил!.. Я так и знала, что не дашь человеку отдохнуть. Не мог потише, — укоризненно начала она и вдруг увидела у Кости наган. — Ах, батюшки! Брось, Костенька, брось! Что же это вы, Владимир Григорьевич, позволяете ему такое?
— Ну, раз бабушка запрещает, положи и пойдем умываться.
— Идите, идите, родненькие. Завтрак готов.
Комиссар не стал умываться на кухне, а пошел в огород, к колонке с холодной водой. Костя последовал за ним. Ему сразу понравился этот человек: высокий, сильный, доверчивый. «Вот он-то откровенно расскажет, где сейчас фронт».
За завтраком гость преподнес Косте подарок — целую пачку галет. Бабушка угощала приезжего оладьями и пирожками с морковью и все время приговаривала:
Роман Ивана Падерина «Когда цветут камни» посвящен завершающему этапу Великой Отечественной войны: форсированию Вислы, Одера и штурму Берлина, когда с исключительной силой проявились зрелость, боевое мастерство наших командиров, героизм советских воинов.На фоне этих исторических событий писатель знакомит читателей с семьей рабочего-коммуниста Фрола Корюкова. Его сын Максим — главный герой романа — командир стрелкового полка, дочь Варя — военная радистка. Пошел на фронт младшим лейтенантом и сын Василий, однако малодушие сделало его отщепенцем, сурово осужденным семьей и Родиной.Нелегкие судьбы героев романа, их раздумья о назначении человека несомненно привлекут внимание и взволнуют читателя.
Тематика сборника известного писателя И. Г. Падерина разнообразна: рабочий класс (повесть «На Крутояре»), солдаты Великой Отечественной войны, плодотворно работающие в настоящее время (повести «Ожоги сердца» и «Не уходя от себя»), прошлое нашей Родины (очерки).
В книгу вошли повести и очерки прозаика Ивана Падерина, в которых отображены события периода Сталинградской битвы. Главные герои повестей и очерков — наши воины, наш советский народ, сумевший выстоять и победить врага в этом крупнейшем сражении века.
Книга документальна. В нее вошли повесть об уникальном подполье в годы войны на Брянщине «У самого логова», цикл новелл о героях незримого фронта под общим названием «Их имена хранила тайна», а также серия рассказов «Без страха и упрека» — о людях подвига и чести — наших современниках.
Полк комиссара Фимки Бабицкого, укрепившийся в Дубках, занимает очень важную стратегическую позицию. Понимая это, белые стягивают к Дубкам крупные силы, в том числе броневики и артиллерию. В этот момент полк остается без артиллерии и Бабицкий придумывает отчаянный план, дающий шансы на победу...
Это невыдуманные истории. То, о чём здесь рассказано, происходило в годы Великой Отечественной войны в глубоком тылу, в маленькой лесной деревушке. Теперешние бабушки и дедушки были тогда ещё детьми. Героиня повести — девочка Таня, чьи первые жизненные впечатления оказались связаны с войной.
Воспоминания заместителя командира полка по политической части посвящены ратным подвигам однополчан, тяжелым боям в Карпатах. Книга позволяет читателям представить, как в ротах, батареях, батальонах 327-го горнострелкового полка 128-й горнострелковой дивизии в сложных боевых условиях велась партийно-политическая работа. Полк участвовал в боях за освобождение Польши и Чехословакии. Книга проникнута духом верности советских воинов своему интернациональному долгу. Рассчитана на массового читателя.
«Он был славным, добрым человеком, этот доктор Аладар Фюрст. И он первым пал в этой большой войне от рук врага, всемирного врага. Никто не знает об этом первом бойце, павшем смертью храбрых, и он не получит медали за отвагу. А это ведь нечто большее, чем просто гибель на войне…».
Эта книга рассказывает о событиях 1942–1945 годов, происходивших на северо-востоке нашей страны. Там, между Сибирью и Аляской работала воздушная трасса, соединяющая два материка, две союзнические державы Советский Союз и Соединённые Штаты Америки. По ней в соответствии с договором о Ленд-Лизе перегонялись американские самолёты для Восточного фронта. На самолётах, от сильных морозов, доходивших до 60–65 градусов по Цельсию, трескались резиновые шланги, жидкость в гидравлических системах превращалась в желе, пломбируя трубопроводы.