Сквозь ночь - [76]
— Товариш, — говорит он, — отечествен бисквит, пожалуйста… — и протягивает мне открытую коробку.
Мы пьем чай, хрустя галетами. Поездной радист заводит свою музыку, но кто-то уже приглушил динамик, и звуки теперь доносятся издалека — кажется, будто поют рядом с поездом, там, в густой темноте осенней ночи. Славко достает из потертого портфеля тетрадь, карандаш и принимается за письмо. Он пишет, наклонив набок голову и высунув кончик языка, и от этого лицо его становится совсем детским.
— Иван, — говорю я, — скажите — кем бы вы хотели быть? Вы понимаете меня?
— Понимаю, — говорит Иван. — Я буду… как то се говори?.. Физик. Понимаешь? А Славко будет писател. А стар студент будет учител. Строг учител. Понимаешь?
Он звонко хохочет и тормошит Тодора.
— Бу-бу-бу, строг учител…
И снова смеется.
— Ох-хо-хо, неопитно момче, — качает головой Тодор.
— Слушай, товариш, — говорит он мне. — Я буду учител. На русский язык. Това ме влече. Понимаешь?
— Бу-бу-бу, стар учител, всех учить будет! — не унимается Иван.
Проводник вносит постели. Мы все стоим в коридоре, пока он стелет. Потом Иван и Славко раздеваются и лезут на свои полки, Тодор тоже укладывается, и я зажигаю синий ночной свет. Иван тихо мурлычет какую-то песню — печальную и суровую, как пение ветра в горах.
— «Балкан», — тихо говорит Тодор, — наша народна песен, — и принимается глухо вторить Ивану…
Утром яркое солнце бьет в окно сквозь белую занавеску. Иван и Славко возятся с чемоданами, Тодор бреется, стоя у зеркала.
— Готов, — говорит он, щупая рукой подбородок. — Доброе утро, товариш!
Я поспешно одеваюсь, беру полотенце, мыло, щетку. Когда я возвращаюсь, на столике стоят четыре стакана чая.
— Пожалуйста, — говорит Тодор.
Мы пьем чай, а потом проводник приходит за стаканами и говорит мне:
— Извиняюсь, можно вас на минуточку…
Я выхожу вслед за проводником. Он закрывает дверь и говорит:
— Вы, конечно, извините, за чаек с вас получить надо.
Я лезу в карман; проводник читает на моем лице удивление и продолжает:
— Понимаете, как сказать, не хочется с этих ребят деньги брать. Такое дело, студенты… И потом, как сказать, гости…
Я вынимаю десять рублей.
— Помельче не будет? — говорит проводник.
— А вы за всех получите, — отвечаю я.
— Э, нет, — сердито говорит он. — С вас рубль восемьдесят.
Я кладу на поднос два рубля, и проводник уходит.
В окнах мелькают высокие сосны и пески Дарницы, и уже виден по-осеннему обмелевший, но все-таки могучий и широкий Днепр. Тодор, Иван и Славко выходят в коридор. Поезд медленно идет по длинному мосту. Видны крутые днепровские склоны, густо заросшие кудрявой зеленью, и высокая колокольня Лавры, и тонко прочерченная в синем небе телевизионная мачта.
— Вот и Киев, — говорю я.
— Хубаво, — тихо говорит Тодор. — Красиво.
Они стоят у окна и жадно всматриваются. Мимо плывут дома на холмах, и где-то внизу медленно ползет красный вагон трамвая. Поезд втягивается на станцию, постукивая на стрелках. Я беру в руки свой чемодан. Иван, Славко и Тодор все еще стоят у окна.
— До свидания, товарищи! — говорю я. — Желаю успеха!
— До виждане, друга́рю, — говорит Тодор. Он крепко жмет мне руку.
Иван и Славко тоже прощаются.
На перроне обычная суета — возгласы, поцелуи, носильщики… Поток людей выплескивается на площадь, и здесь я еще раз вижу моих попутчиков. Они идут, окруженные добрым десятком каких-то парней. Тодор несет под мышкой яркий букет осенних цветов, а Иван звонко смеется.
1953
ШПОРТЮК
По воскресеньям у Шпортюка особенно людно. Это единственная фотография на весь район, а желающих сфотографироваться много — особенно среди молодежи. Они приезжают в райцентр на велосипедах и попутных машинах, а из ближайших сел чаще всего приходят пешком. И вот у ветхого домика с красными ставнями и вывеской «Фотофилия № 14» собирается десятка два, а то и три парней и девчат. Все они, как и полагается для такого случая, одеты по-праздничному. Девчата большей частью в ярких крепдешиновых платьях или в черных жакетах и шелковых блузках, а парни в пиджаках, вышитых сорочках или при галстуках.
Помещение самой фотографии невелико, там жарко и душно, и ожидающие прогуливаются по улице, грызя семечки, сидят на лавочке и на трухлявых бревнах, лежащих с незапамятных времен под низеньким заборчиком.
У входа в фотографию висит витрина — плоский застекленный ящик, выкрашенный ядовитой зеленью. К внутренней стенке ящика прикреплены фотографии.
— Смотри, Гапийка, вон Филонюкова Дуня, та, что в эмтээсе на тракторе работает, — говорит одна из девчат, подталкивая другую локтем и указывая на висящую в витрине фотографию.
— Тю, — удивляется Гапийка, — а чего она вроде косоокая?
Но в это время из фотографии выходит, вытирая платком лоб, вспотевший парень и говорит: «Давай, кто следующий», и Гапийка, не получив ответа, скрывается за дверью.
Фотография состоит из двух половин. В первой темновато. Здесь сидит кассирша — тощая желтолицая особа неопределенного возраста с вышиванием в руках. Завидев Гапийку, она откладывает вышивание и спрашивает:
— Открытки или на документ?
— Открытки, — отвечает Гапийка. — Шесть штук.
Кассирша высоко приподнимает брови и заполняет квитанцию, сильно нажимая обгрызенным карандашом, чтобы продавилось через стертую копирку. Гапийка вынимает из кармана платочек, разворачивает его и достает сложенные вдесятеро деньги.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Новая книга Николая Черкашина "Белая карта" посвящена двум выдающимся первопроходцам русской Арктики - адмиралам Борису Вилькицкому и Александру Колчаку. Две полярные экспедиции в начале XX века закрыли последние белые пятна на карте нашей планеты. Эпоха великих географических открытий была завершена в 1913 году, когда морякам экспедиционного судна "Таймыр" открылись берега неведомой земли... Об этом и других событиях в жанре географического детектива повествует шестая книга в "Морской коллекции" издательства "Совершенно секретно".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.