Сквозь ночь - [200]
Стоун назвал огромную цифру общего тиража «Жажды жизни» — если не ошибаюсь, более трех миллионов, Он рассказывал, как издатели три года не брали у него рукопись и как затем сразу пришел успех. Теперь он живет в Беверли Хиллс близ Лос-Анжелоса, в районе вилл голливудских звезд.
Он написал еще книгу о Микеланджело, ее название — «Агония и экстаз». Он сказал, что теперь по этой книге учатся в итальянских университетах, и показал приколотый к лацкану пиджака крошечный значок почетного гражданина Флоренции. Все было принято слушателями с подобающей вежливостью. Гостям преподнесли букеты ярких осенних цветов и проводили аплодисментами.
Вечером того же дня мы снова встретились в Обществе культурных связей. В креслах вокруг стола в гостиной сидели венгерские писатели, с надлежащей вежливостью слушая рассказ о том, как три года издатели не брали рукопись, и как затем пришел успех, и что по «Жажде жизни» снят фильм, где Ван-Гога играет Кёрк Дуглас, а теперь «Метро-Голдвин» будет снимать картину о Микеланджело.
Стоун слово в слово повторил утреннее: как в Голландии до «Жажды жизни» не признавали Ван-Гога голландским живописцем, а теперь там чуть ли не в каждом офисе висят репродукции. Он снова показал значок почетного гражданина Флоренции. Он сказал также, что не ощущает разницы между русскими, венграми и американцами и что повсюду люди хотят одного — мира и дружелюбия. С этим все горячо согласились. Стоун уехал, а мы с венграми отправились побродить по Тбилиси.
Венгров было пятеро: поэт Габор Гараи, тридцатилетний, с впалыми щеками и необычайно длинными и тонкими пальцами рук; Янош Гере, с негаснущей трубкой и ранней проседью в светлых волосах; Ласло Камонди, новеллист и драматург; переводчица с русского на венгерский Клара Сёлеши; молчаливый пятидесятилетний Ференц Киш, поэт из наборщиков, друг Атиллы Йожефа. Никто из них нисколько не походил ни на писателя, ни на владельца комфортабельной виллы.
Я не был знаком с этими людьми прежде, не читал их книг; но через полчаса мне казалось, что знаю их давно, что у меня с ними общие радости и общие заботы. Кажется, из этого и вырастает дружба.
Мы посидели вместе за щедрым грузинским столом. Нонешвили был тамадой; он исполнял эту многотрудную обязанность очень умело, его тосты-притчи были веселы и остроумны. Венгры отвечали поочередно, а последним — Габор Гараи. Держа тонкими пальцами бокал «цоликаури», он поглядел молча в стол и стал говорить глуховато, медленно и серьезно, делая частые паузы для перевода. Он говорил, что приглашает нас выпить за писателя-человека; говорил, что по своей должности секретаря Союза писателей получает немало писем с различными просьбами, требованиями, вопросами, особенно от начинающих, и что всегда отвечает: «Приезжай. Я хочу поглядеть тебе в глаза».
А потом все мы поехали на Тбилисское море, и по дороге венгры говорили, что вот как удивительно похоже на Венгрию: еда, все с перцем, острое, и вино, — кто знает, не породнились ли с грузинами давние предки, когда в девятом веке переселялись с Приуралья на Дунай?
Нонешвили стал говорить о возможном родстве с иберами, басками — ведь эти места назывались когда-то Иберией.
— А как же, непременно родственники, — живо откликнулся шофер Серго. — Недаром они футболисты такие. Помните, в тридцать шестом году ихняя команда приезжала, это же замечательные игроки, на головах мяч носят…
Аргумент был сильный, хотя именно в этот вечер тбилисское «Динамо» проиграло в Ленинграде «Зениту» со счетом пять : ноль. Серго ужасно огорчился, но вскоре обрел утешение, включив на ходу автомобильный приемник: Москва сообщила о победе Ноны Гаприндашвили.
— Ничего удивительного, — сказал Серго, — так и должно быть. Потому что у нас, когда девушка замуж выходит, знаете какой подарок в приданое дают? Шахматы. Обязательно. И еще книгу. «Витязь в тигровой шкуре».
Затем он стал говорить, что Тбилиси — второй в мире город по красоте. Первым он считал Рио-де-Жанейро.
— И то отдаю первенство потому, что там море.
Все-таки он не соглашался признать тбилисское водохранилище морем, хотя там вечером и не было видно конца-края; лунная дорога дробилась, как на всамделишном море. А позади переливался теплыми огнями Тбилиси; было хорошо и хотелось верить, что венгры действительно породнились когда-то с грузинами и что баски, отличные футболисты, тоже дальние родственники. В конечном счете все народы — ветви одного ствола, уходящего корнями в общую для всех Землю. И надо бы всем вместе ее поберечь.
В 1795 году — по здешним меркам совсем недавно — персы последний раз вторглись и разорили, сожгли Тбилиси, Это произошло после Крцанисской битвы, где войска Ираклия Второго были наголову разгромлены, а сам Ираклий едва не попал в руки Ага-Мохаммед-хану — тот готовился взять грузинского царя живьем. Он избежал этой печальной участи лишь потому, что в последний миг триста всадников — они примчались из долины Арагви — стали насмерть в ущелье на берегу Куры, у самого входа в Тбилиси, и сдерживали персов, прикрывая отступление Ираклия с остатками войск.
По преданию, все арагвинцы полегли, а старик Ираклий, ушедший в горы, сидел в Ананурской крепости трое суток молча, без еды и питья, накинув бурку на голову и горестно раскачиваясь.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.