Сквозь мутное время. Русский взгляд на необходимость сопротивления духу века сего (сборник) - [54]

Сталинизм так называемый связан с достижениями – да, ценой больших жертв, страшных ошибок, – которые превратили страну в мощную державу.

Другое дело, что мощь этой державы оказалась не такая уж мощная, потому что держалась она не на народовластии, как об этом говорилось, а на чиновничьем, номенклатурном, аппаратном продуцировании бесконечной лжи.

Путин понимает, что полный отказ от сталинского наследия, в его позитивной части, приведет к обвалу, к гибели всего того, что пока еще называется Россией.

С другой стороны, принятие сталинизма как единственного позитивного наследия исключает какую-либо возможность участия народа в модернизации страны.

Потому что одна из главных сталинских задумок состоит в том, что без парткомов, без руководства совнаркомов – мы никуда.

И если они нам скажут «модернизация» – все мы радостно, как в фильме «Кубанские казаки», построимся, лопаты – на плечо, и пойдем модернизироваться.

Сегодня Россия хочет от этого избавиться. По крайней мере, она декларирует себя как страну, которая хочет от этого избавиться.

Как выйти из этого достаточно тяжелого, страшного наследия? Потому что на самом деле – страшно: выйдешь и тут можешь все потерять.

Николай Александрович Романов пошел на реформы, на модернизацию, а в итоге оказался в ипатьевском подвале.

У России есть опыт модернизации и есть опыт демократизации. И каждый раз эти опыты кончались для тех, кто их затевал, в худшем случае ипатьевским подвалом или Алапаевской шахтой.

А в лучшем случае, как для Горбачева, тем, что он теперь рекламирует сумки и пиццу. То есть чем-то вроде «Короля в Нью-Йорке» Чарли Чаплина.

Власть терять никому не хочется. С одной стороны, хочется себе ее оставить, потому что себя ты видишь как человека, который отвечает за развитие страны.

С другой стороны, понимаешь, что в нынешней ситуации отдавать власть нельзя, поскольку все эти либеральные претенденты, предлагающие западные пути развития и так далее, страну распродадут по кускам.

Сегодня у нас выдвигают прекрасные планы модернизации страны.

У меня большие сомнения в том, что в России есть процедура, которая позволит эти прекрасные планы реализовать. Потому что непонятно – кто является субъектом этой реализации?

С одной стороны, у нас общество демократическое. И каждый вправе идти на субботник, и вправе не идти на субботник – если у нас общество свободных людей, социальное государство, а не социалистическое.

Вот мне говорят – ты не инициативен. Я говорю – а что, должен быть инициативен? Это в СССР меня судили за тунеядство, когда я не хотел ни учиться, ни работать.

А сейчас, пожалуйста, – не учусь, не работаю, лишь бы за квартиру платил. Делаю что хочу, и никто меня судить не вправе за то, что я не работаю и не учусь. Правда, ведь?

А они отвечают – мы придумали прекрасные планы, у нас «Четвертый сон Веры Павловны» наяву, что же вы все такие ленивые, неинициативные!

На деле это серьезнейшая проблема. Как очертить эту проблему, говоря о сталинском наследии: каким образом сделать так, чтобы планы партии стали планами народа?

Власть понимает эту проблему, она об этом говорит открыто, но просто у нее нет процедуры, чтобы повлиять на это.

У власти есть понимание проблемы. Но она не знает, как связать концы с концами, не знает, как выстроить систему, которая могла бы помочь запустить жизнь страны.

Почему? Потому что Российская Федерация – это умирающий труп сталинского наследия, умирающий труп сталинизма, вот что это такое.

Как сделать так, чтобы из этого перегноя родилось и выросло что-то новое?

Как запустить реальную жизнь, преодолеть усталость и апатию людей, объяснить им, что они хозяева этой страны? Может, просто перестать их прессовать?

Тот, кто придумает, каким образом перейти от этой догнивающей сталинской парадигмы к чему-то новому, что одновременно останется Россией, тот, собственно говоря, и станет национальным лидером и великим мыслителем.

Какая элита нужна России?

Современную так называемую «элиту» я бы назвал правящим слоем, слоем управленцев, представителями номенклатуры. Но не элитой. Оговорюсь, мои слова в большей степени касаются ельцинского времени, чем путинского.

«Ельцинские люди» – это просто советская номенклатура, сумевшая адаптироваться к смене строя. Это даже не контрэлита советской эпохи.

Да и откуда той было взяться, если в СССР не существовало элиты, а вместо нее функционировал широкий деидеологизированный корпус управленцев?

Настоящая элита берет на себя ответственность за исторический процесс. Ощущает собственную идентичность в диалоге с историей и со временем. Советский и постсоветский правящий класс не был готов к этой роли.

Он стремился лишь к контролю над ресурсами, понимая в качестве таковых страну, население, идеологию и информационное пространство. Поэтому слово «элита», на мой взгляд, к нему не применимо.

И в общем, он это убедительно доказал. Советская номенклатура сдала огромную империю без всякого сопротивления. Лишь с неким поскуливанием со стороны тех, кому ничего не досталось.

Основная же масса, входившая в высшие эшелоны (члены ЦК, кандидаты в члены ЦК, некоторые функционеры из Политбюро), просто перезаключила контракт на владение страной.