Сквозь испытания огнём - [39]

— Хорошо, — сказала она и обеими руками поставила искусственную кожу и мышцы, которые она сняла. Она разгладила шов кончиками пальцев, запустила другую команду, и соединение волос исчезло, когда нанотех снова соединил «кожу» и «мышцы». Затем она скрестила руки на груди и посмотрела на него через стол.

— Корин, может быть, я действительно чувствую что-то большее, чем просто дружбу. Но это не то, что тебе нужно. Я не могу дать тебе то, что тебе нужно.

— Значит, Мерлин не может дать Ниниэн то, что ей нужно? — Он откинулся назад, скрестив руки на груди. — Странно. Они кажутся очень счастливыми вместе!

— Но…

Она снова остановилась, понятия не имея, что начала говорить, и его глаза были теплыми и нежными. Она почувствовала, что падает в них, и уперлась изо всех сил. Он не понимал. Не совсем. Он не мог, и…

— Нимуэ, — сказал он, — перестань бояться.

— Бояться?! — резко спросила она.

— Бояться, — повторил он.

— Чего? — Теперь она чувствовала себя почти злой. — Тебя?

— Гбаба, — сказал он, и она дернулась, полностью выпрямившись в своем кресле в полном удивлении.

— Какое отношение Гбаба имеют к этому разговору? — потребовала она.

— Они во многом связаны с причинами, по которым Нимуэ Элбан никогда не позволяла себе любить кого-то, — непоколебимо сказал он. — Не так, как я люблю тебя. Не так, как я думаю, ты, возможно, позволила себе любить меня, не осознавая этого.

Она уставилась на него и поняла, что ее губы начали дрожать.

— Нимуэ Элбан собиралась умереть, — сказал он ей. — Она собиралась умереть, как и весь ее мир, и все, кого она позволила себе любить, поэтому она не позволила себе. Не так, как она могла бы. Так, как и должен был поступить такой особенный человек, как она. Неужели ты думаешь, я бы не понял, что так и должно было быть? Я не могу по-настоящему понять, насколько ужасным, должно быть, было это знание, это решение, какие эмоциональные и духовные шрамы они должны были оставить, но знаю, что это было ужасно, и знаю, что шрамы остались. Мне нужно только понаблюдать за тобой и Мерлином, увидеть, как глубоко вы чувствуете, как невероятно, яростно защищаете, чтобы понять это. Ты знала, что умрешь еще до того, как тебе исполнится сорок, и так же поступит любой, кого ты позволишь себе полюбить. Скажи мне, что ты не строила барьеров. Скажи мне, что ты не отгородила часть себя стеной только для того, чтобы продолжать функционировать, убить еще нескольких Гбаба, прежде чем они уничтожат весь твой вид!

Еще одна одинокая слеза скатилась по ее искусственной щеке, и он потянулся через стол, чтобы вытереть ее безупречно чистой льняной салфеткой.

— Я даже представить себе не могу, на что это было похоже. Может быть, я вижу тень этого в возможности возвращения «архангелов», но не в реальности. Но даже при том, что ты все еще Нимуэ Элбан во всех отношениях, которые имеют значение, ты не живешь в ее мире. Ты живешь в моем — в нашем. Этому миру не обязательно наступит конец. Насколько мы обеспокоены, это может произойти, если «архангелы» вернутся и отменят все, чего мы достигли, но это не обязательно. Это не та угроза, которую мы не можем победить, и мы чертовски уверены, что не знаем, что мы обречены! И даже если бы это было так, это не имело бы значения. Я люблю тебя, и это самое главное. Не то, сколько у нас времени, не то, синтетическое твое тело или нет. И не о том, заслуживаешь ли ты любви или нет, когда ты все еще жива, а все люди, которых любила Нимуэ Элбан, мертвы.

Она дернулась, как будто он ударил ее. И, в некотором смысле, так оно и было, потому что она никогда не думала об этом с такой точки зрения.

Никогда не понимала, что он был прав.

— Я разговаривал с Нарманом несколько недель назад, — сказал ей Корин. — Мы говорили о первой кампании Сиддармарка, когда Мерлин придумал свой безумный, блестящий план отправить броненосцы на полторы тысячи миль вглубь страны по каналам. Это было настолько нестандартно, что храмовые мальчики этого даже не предвидели. Как они могли это сделать?! Но Мерлин когда-нибудь обсуждал с тобой ту зиму?

— Нет…, - медленно произнесла она. — Он дал мне скачать краткое изложение этого. Хотя мы никогда по-настоящему это не обсуждали. — Она наклонила голову. — Почему?

— Потому что мы чуть не потеряли его, — тихо сказал Корин. Ее глаза расширились, и он пожал плечами. — Не знаю, понимает ли это даже Мерлин, но это правда. Он винил себя за это — за все это — и ненавидел себя из-за всех людей, которых он лично убил. Люди, у которых никогда не было шанса выжить против него. Он не говорил об этом, не признавался в этом никому другому, но чувство вины и боль внутри поглощали его, Нимуэ.

Ее ноздри раздулись, когда она вспомнила все те времена, когда Мерлин оттеснял ее плечом в сторону, то, как он так часто забирал бремя кровопролития из ее рук. Она с самого начала поняла, что он защищал ее от чувства вины за кровь, которое он испытывал, но она не понимала, что чувство вины горело так глубоко и с такой силой, как описывал Корин.

— Он просто… отключился, — продолжил Корин. — Он не стал бы говорить об этом ни с Кэйлебом, ни с Шарлиэн, ни даже с Мейкелом. Он ни с кем не разговаривал… кроме Нармана. И, судя по паре вещей, которые не сказал Нарман, я почти уверен, что он тоже не стал бы разговаривать с Нарманом, если бы Нарман в значительной степени не снял с него этот груз. Но ты совершаешь ту же ошибку, что и он, Нимуэ. Наверное, потому, что раньше вы были одним и тем же человеком. Ты не в таком темном месте, но это все та же ошибка.