Сквозь испытания огнём - [32]

Делтак кивнул, хотя и с сомнением на лице. Некоторые из этих «мелких землевладельцев», такие как сам барон Стар-Райзинг, были одними из самых древних аристократических семей Харчонга, учитывая первоначальную модель человеческой колонизации, переселившейся в эти провинции из первоначальных анклавов вокруг Пекинского залива и бухты Ялу. Тем не менее, они также переехали туда до того, как знатным вельможам удалось монополизировать власть. Фактически, эти древние семьи были в значительной степени вытеснены с верхних мест харчонгской структуры власти более недавно облагороженными семьями, распространившимися на восток от их новой столицы в Шэнг-ми в Тигелкэмп и Чьен-ву.

Это, вероятно, помогло объяснить, почему в Буассо и Чешире крепостное право было менее репрессивным. Некоторые из крестьянских владений в этих двух провинциях были почти такими же древними, как титул Стар-Райзинга, а огромные поместья с сотнями, даже тысячами привязанных к земле крепостных были редкостью.

Это также было причиной того, что богатые семьи там вкладывали больше средств в торговлю, чем где-либо еще в Северном Харчонге. Южный Харчонг, конечно, был совсем другим делом, с меньшим количеством знати любого рода и гораздо более открытым взглядом на то, что касалось торговли. Но мало того, что Стар-Райзинг и его товарищи были лишены выгодных должностных привилегий более могущественными аристократами, которые монополизировали имперское правительство и бюрократию, они не могли получать достаточный доход от ведения сельского хозяйства в своих небольших поместьях, особенно учитывая его неэффективность в Северном Харчонге. Так что у них не было другого выбора, кроме как искать другие пути… что, конечно, позволяло знатным, богатым землями представителям аристократии презирать их как простых торговцев.

— Я не говорю, что шансы на стороне Стар-Райзинга, — продолжил Нарман. — Я только говорю, что он может это провернуть. И если он это сделает, уверен, что он последует совету обратиться за помощью к чарисийцам.

— Какую «помощь» мы могли бы им на самом деле оказать? — скептически спросил Делтак.

— Правильный вопрос, — сказал Кэйлеб. — Не хочешь попробовать, Кинт?

— Если мы говорим о военной помощи, — ответил Кинт Клэрик, барон Грин-Вэлли и герцог Сирэйбор, — мне придется серьезно подумать, прежде чем я смогу дать вам какой-либо окончательный ответ. Но уже могу сказать вам, что у нас нет достаточных военных возможностей для широкомасштабного вмешательства в Харчонге. Такого рода катящаяся катастрофа высасывает войска, как губка, а мы все еще сокращаемся от уровней джихада.

— Никто из нас не думает, что мы сможем это сделать, — сказал Мерлин. — Но как насчет только западных провинций? Предполагая, что Стар-Райзинг и его друзья смогут держать ситуацию «под крышкой»?

— Если только «крышка» не включает в себя что-то помимо подавления, думаю, что подходящая фраза — «ни единого шанса в аду», — прямо сказал Сирэйбор. — Если он сможет привести свободных крестьян и тот небольшой средний класс, который у него есть, к каким-то подлинному разделению власти с аристократией, и если многим из них удастся убедить большинство крепостных, что они действительно хотят провести реальные реформы, мы, вероятно, могли бы найти в себе силы обеспечить по крайней мере, какие-то островки стабильности. Но это слишком много «если», Мерлин!

— Это правда, — сказал Стейнейр. — Но у них может быть больше шансов справиться со всем этим, чем ты думаешь, Кинт, учитывая, насколько менее жестко местная Церковь сопротивлялась реформам Дючейрна. На самом деле, как в Буассо, так и в Чешире есть сильный реформистский элемент — особенно в Буассо. Вы знаете, как сильно епископу Йопэнгу доставалось как от Шэнг-ми, так и от Жинко из-за его поддержки реформизма.

— И именно поэтому я думаю, что они могли бы это провернуть, — согласился Нарман. — Стар-Райзинг старается привлечь епископа на свою сторону, и теперь, когда Жинчи отсутствует, я думаю, что у Ляйэна найдутся последователи внутри в Церкви, по крайней мере, в Буассо.

Сирэйбор обдумывал это несколько секунд, затем кивнул.

Бодэн Жинчи, архиепископ Буассо, был церковным аппаратчиком старой школы, яростно выступавшим против реформ Робейра II. Но ему также было больше восьмидесяти лет, и он становился все более слабым. На самом деле, он ушел бы в отставку по крайней мере два или три года назад, если бы иерархия харчонгской церкви была хоть на йоту менее решительно настроена помешать Робейру заменить еще кого-либо из своих членов. Как бы то ни было, Жинчи не собирался просить о замене, и никто из его коллег-архиепископов не был бы счастлив, если бы он это сделал. В то же время возраст, слабое здоровье и растущая потеря умственной сосредоточенности помешали ему сохранить твердую власть над реформистами в его собственном архиепископстве.

И когда в собор Жинчи в Жинко дошли первые сообщения о разграблении Шэнг-ми, он запаниковал, Вероятно, было несправедливо обвинять человека его возраста, чей разум был все более затуманен, даже когда дело касалось рутинных дел, но он находился на первой галере, уплывшей на юг, и его бесцеремонный отъезд создал внезапный вакуум на самой вершине религиозной иерархии провинции. Более того, его трусость — а это было единственное подходящее слово, какие бы оправдания ему ни придумывали, — еще больше подорвала позиции сторонников жесткой линии в Церкви.