Сквозь испытания огнём - [10]

— Должен ли я тогда предположить, что это больше касается дел сейджина, Мерлин?

— Во многих отношениях, да, — ответил Мерлин. — Но, на самом деле, это началось задолго до того, как первый сейджин ступил на землю Сейфхолда. На самом деле, это начинается еще до самого Дня Творения.

Ноздри Истшера раздулись, и он быстро оглянулся на Шарлиэн. Она только кивнула, и он снова перевел взгляд на Мерлина. Его карие глаза долго и пристально смотрели в синие сейджинские глаза Мерлина.

— Это… звучит зловеще, — сказал он тогда. — С другой стороны, я никогда не видел, чтобы ты мне лгал. Так почему бы тебе не начать?

— Конечно. — Мерлин склонил голову в странно формальном легком поклоне. Затем он выпрямился и расправил свои широкие плечи.

— Во-первых, — начал он, — вы должны знать, почему здесь, на Сейфхолде, вообще был «День Творения». Вы видите…

— Вы действительно это имеете в виду, — сказал пепельно-бледный Русил Тейрис почти девяносто минут спустя. — Вы действительно это имеете в виду.

— Да, мы это делаем, Русил, — мягко сказала Шарлиэн. — И это тоже не просто слова Мерлина. Не только «коммы» или «голограммы'. Даже не это. — Она махнула в сторону каминной кочерги, которую Мерлин скрутил в крендель в случайной демонстрации сверхчеловеческой силы своего ПИКА. — Мы были в «пещере Нимуэ». Мы видели это. И Мерлин не раз использовал свою «технологию», чтобы спасти нам обоим жизни. Доказательство налицо, Русил. Это действительно так.

— Нет, Шарли. — Он покачал головой, его голос был печален, но в его тоне не было колебаний. — Доказательства могут находиться там, но это не доказательства.

— Русил… — начал Кэйлеб, но Истшер поднял руку, гораздо более требовательно, чем когда-либо прежде, и снова покачал головой, сильнее.

— Не надо, Кэйлеб. — Его тон был жестче, резче, чем раньше. — Верю, что вы хороший человек. Верю — я всегда верил, — что вы горячо любите Шарлиэн и что вы человек чести, делающий то, что, по вашему мнению, должен делать. Но не это. Никогда такого!

— Русил, это не…

— Ни слова больше, Мерлин! Или… Нимуэ. Или кем бы — или чем бы — черт возьми, еще ты ни был! — рявкнул Истшер, свирепо глядя на человека, который был его другом много лет. — Я доверял тебе. Более того, люди, которых я люблю, доверяли тебе! Избавь меня от новой лжи, от новых извращений!

— Русил, — в глазах Шарлиэн заблестели слезы, — никто тебе не лгал, клянусь!

— Ты нет, и Кэйлеб не лгал, — проскрежетал Истшер, — но этот демон лгал точно так же, как Шан-вей! — Он сделал сильное и намеренное ударение на имени Шан-вей. — И он солгал тебе, и он солгал Мейкелу Стейнейру, и он солгал всему миру! Разве ты не видишь этого?

— Нет, не вижу, — сказала она ему. — Потому что он этого не сделал. Я говорила тебе, что это будет трудно, но это правда, Русил. Это не что иное, как правда, и мы рассказали тебе, потому что мы так устали от того, чтобы не говорить тебе. Потому что мы обязаны рассказать тебе правду.

— Верю, что именно это вы сделали, но тот факт, что эта… эта штука убедила вас поверить в ее ложь, не делает ложь правдой и не превращает богохульство во что-то другое.

— Но доказательства прямо здесь, перед вашими глазами, — умоляюще сказала Шарлиэн. Она коснулась искореженной кочерги и посмотрела ему в глаза. — Доказательство прямо здесь!

— Не вижу ничего, что не мог бы создать один из демонов Шан-вей! — возразил Истшер. — И Писание не зря назвало ее «Матерью лжи»! Должен ли я поверить, что то, что он должен сказать и показать мне здесь, превращает девять веков правды в ложь? О, это ловкая ложь, отдаю должное «Нимуэ»! Но по сравнению с Писанием, Свидетельствами, каждым написанным словом истории за девятьсот лет, с чудесами, которые происходят каждый божий день в Храме? Шарли, как вы с Кэйлебом могли на это клюнуть? Ты забыла, что Чихиро сказал о Шан-вей? Забыла, как она обманула и совратила весь наш мир во зло?

— Но…

— Нет. — Ноздри Истшера раздулись, и он поднялся со стула, глядя на Мерлина горящими глазами. — Если это то, что начал подозревать Биртрим, неудивительно, что он объединил свои силы со сторонниками Храма. — Слезы блестели на его собственных щеках. — И, помоги мне Бог, если это то, что он пытался остановить, Шарли, я молю Бога, чтобы ему это удалось. Я люблю тебя, но если это то, что он пытался остановить, тогда, по крайней мере, ты бы умерла как одна из Божьих детей.

— Я все еще принадлежу Богу. — Губы Шарлиэн дрожали, а лицо было мокрым, но она подняла голову и встретила его взгляд, не дрогнув, когда он бросил на нее еще один взгляд. — Я всегда буду принадлежать Богу, Русил. И вот почему у меня нет другого выбора, кроме как вернуть Ему этот мир и избавить его от грязной лжи, которую Эрик Лэнгхорн, Адори Бедар и Маруяма Чихиро рассказали тысячу лет назад!

— Послушай себя, Шарли! — Истшер почувствовал себя виновным.

— Я слушала, Русил, — тихо сказала она. — Я слушала не только Мерлина, не только Мейкела, не только Джеремайю Ноулза и тысячи и тысячи лет записанной истории задолго до «Сотворения мира» здесь. Даже не только для Кэйлеба. Я прислушивалась к своему собственному сердцу, к своей собственной душе. И ты прав, если я ошибаюсь, я обрекла себя на вечное проклятие и веду весь этот мир к нему вместе со мной. Но я не ошибаюсь. И Мерлин не лжец, не демон. И Пей Шан-вей была хорошей женщиной, а не архангелом; женщина, которую убили как самую первую жертву лжи, державшей весь этот мир в цепях в течение тысячи лет.