Сквозь этажи - [25]
БАБУШКА. Вот, снова на холод повернуло.
КАРЛ. В этом доме ко всяким звукам привыкаешь.
ЭВА (в кухне поет). «Он самый лучший в мире крокодил!»
БАБУШКА. Боже, а это еще что?
КАРЛ. Ничего страшного — жена поет.
БАБУШКА. И не говори — смелая женщина!
ЭВА (входит с чаем). Нет, бабуленька, вам придется раздеться побольше!
КАРЛ. А я пожелаю вам приятного чаепития и — спокойной ночи. Мне рано вставать. (Уходит.)
БАБУШКА. Спокойной ночи, сынок. Спасибо за ласку.
ЭВА. У нас лучше совсем босиком. А если понадобится туда — это за уголок налево — непременно наденьте тапочки. Там пол плиткой выложен, так она подошвы обжигает.
БАБУШКА. Ну, к тому часу Катрин дома будет. (Раздевшись, Бабушка садится с Эвой на кушетку.)
ЭВА. Ой, а дочь-то… (Бабушке.) Простите, я на минутку, а вы пейте, пейте, я сейчас (Уходит.)
УЛЬВИ (входит в сопровождении матери). Здравствуйте.
ЭВА. Это наш средний ребенок, Ульви. Ты тут похлопочи, а то я вспомнила, что у меня квартальный отчет не закончен! Взяла домой, но вечер пролетел так быстро… (Уходит.)
БАБУШКА. Присаживайся, детонька, Ульви — прекрасное эстонское имя… Так ты — серединочка, значит, у вас в семье кто-то совсем маленький?
УЛЬВИ. Брат — Олев, он в деревне, у маминой сестры. С самого июня. Там чистый воздух и много животных.
БАБУШКА. А тот молодой человек, который мне отворил, — он что, тоже твой брат?
УЛЬВИ. Он у нас старший.
БАБУШКА. А он не простыл, пока открывал мне?
УЛЬВИ. Ничего, ему проветриться не мешает. А то скоро совсем со своим немецким запарится.
БАБУШКА. О, немецкий — очень красивый язык.
УЛЬВИ. А ему никак не дается. Он потому и не решился в этом году в университет поступать, хочет за год выучить.
БАБУШКА. Ну нет, за год его не осилить… (Отхлебывает чай). Так в университете нужно знать немецкий язык? (Ульви ушла в свои мысли, тяжело вздыхает, лицо делается серьезным.) Ты, девочка, задремала?
УЛЬВИ. Я сегодня вообще не усну…
БАБУШКА. Ты влюблена, милая… (Декламирует Гете.)
УЛЬВИ. Красиво…
БАБУШКА. Умница, поняла… У тебя что — горе какое?
УЛЬВИ (опуская глаза). Да.
БАБУШКА. У меня тоже. Просто огромное горе… Внук пропал. Вот я и приехала к родственнице — посоветоваться, что делать-то…
УЛЬВИ. Как это — пропал?
БАБУШКА. Приходили ко мне искать, а я и знать не знаю, что он пропал.
УЛЬВИ. Ваша дочь, конечно, ужасно расстроена?
БАБУШКА. Нет… Дочь-то уже давно в земле… А внук пропал из лагеря, вот и разыскивают.
УЛЬВИ. Как же можно пропасть из лагеря?… Да ведь теперь конец сентября, все давно уже в школу ходят — он что, еще в августе пропал, в третьей смене?
БАБУШКА (вздыхает). Это, Ульви, не пионерский лагерь… В тот лагерь тех сажают, кто зло творит.
УЛЬВИ. А он, значит… сотворил?
БАБУШКА. Это… больше упрямство… а не злодеяние… Я еще тогда подумала, поеду-ка я в Таллин, душу облегчу. И у них сердце не каменное, да слишком долго раздумывала. А теперь вот пораньше приехала, чтобы уж поблизости быть, когда его поймают и опять судить станут. Все деньги с собой взяла, хочу у Катрин призанять и пойду судьям совать, чтоб наказание поменьше дали.
УЛЬВИ (испуганно). Ой, бабушка, неужели так прямо за деньги…
БАБУШКА. Деньги, детонька, большая сила. Я врачам всегда давала, и всегда помогало…
УЛЬВИ. Никогда не слышала, чтобы судьям давали деньги…
БАБУШКА (цитирует Гете).
УЛЬВИ. Вы издалека?
БАБУШКА. Из Вабли.
УЛЬВИ. Из Вабли?.. И много там народу живет?
БАБУШКА. Да маленький поселок, всего сотня душ и наберется.
УЛЬВИ. Побывать бы там когда-нибудь… Я ваших краев совсем не знаю.
БАБУШКА. И куда этот сорви-голова сорвался? У них ведь машины, мотоциклы, все равно догонят… Я и то уж подумывала, что это парень неделю целую не пишет.
УЛЬВИ. А так каждую неделю писал?
БАБУШКА. Куда там: в неделю три письма, не меньше.
УЛЬВИ. Очень, значит, вас любит.
БАБУШКА. Как же, стал бы он ради меня, старухи, стараться! Это он девушке одной через меня письма слал, адрес Вабли куда как красивей, чем его нынешний. А я, знай, эти письма пересылаю. Девушка, значит, на мой адрес пишет, а я опять же Анти переправляю.
УЛЬВИ (вскрикивая). Анти?!
БАБУШКА. Боже милосердный, да что это с тобой, детонька? Уж не ты ли эта Парун, которой я на сберкассу гору писем?..
УЛЬВИ (безудержно рыдая). Я его сегодня несколько часов ждала! Он писал, что работает в Ваблиской музыкальной школе!
КАТРИН (врывается в комнату). Что случилось?! Здравствуйте!
ИВО (следом за ней). Что, Ульви?! (Обнимает сестру за плечи.) Да говори же, сестренка!
БАБУШКА (сокрушенно). Боже милосердный, да нету в Вабли музыкальной школы… (Плачет, обнимает Катрин).
ЭВА, КАРЛ (испуганно, входя в комнату). Ульви!..
Занавес открывается минимально, лишь настолько, чтобы было ясно: антракт окончен.
ГОЛОС. Суд объявляет перерыв.
Занавес открывается полностью. Лицом к залу бок о бок сидят подсудимый Ворр и сотрудник милиции Херберт. В зале в одном ряду Карл, Ульви и Иво Парун, в следующем, прямо за ними, сидит Маякас. Боковая дверь закрывается. Ульви ложится головой на руки и остается в этой позе надолго.
