Сквозь этажи - [20]

ЭВА (поспешно прячет записную книжку мужа под подушку). Здравствуйте.

КАРЛ. Здравствуйте. Простите за мой вид, но квартирные условия…

МИЛИЦИОНЕР (указывая пальцем на плащ). Протекает?

КАРЛ. Нет, это я так — дверь отпереть, под нами термоузел, и в квартире жара градусов сорок.

МИЛИЦИОНЕР. М-да-а, у нас куда прохладнее.

ЭВА (испуганно). Где это у вас — в черном вороне?

МИЛИЦИОНЕР. Там тоже, но в квартире особенно. Знаете, у меня такое дело. У вас ведь, кажется, есть…

ЭВА. Машина?

КАРЛ (оборачивается к жене, машет рукой). Что ты несешь? (Милиционеру.) Есть.

МИЛИЦИОНЕР. Машина тоже, конечно, не лишнее. Но я имел в виду сына. Иво в этой квартире проживает?

КАРЛ. В этой. До сих пор проявлял себя с очень хорошей стороны. Вот и сейчас трудится. Все давным-давно дома, а он — на работе!

ЭВА. Он поет!

МИЛИЦИОНЕР. Еще бы — после всего этого петь… Одно удовольствие!

КАРЛ. После чего — всего?

МИЛИЦИОНЕР. Ну, вы же знаете — он носил оружие.

ЭВА. Господи, когда, где?

МИЛИЦИОНЕР. Два года подряд — в армии. (От души смеется.)

ЭВА. Господи, ну и шуточки…

МИЛИЦИОНЕР. Прошу простить, если напугал, но мне показалось, что вы меня узнали, — я уже год живу на пятом этаже, в двадцатой квартире. Мы с Иво служили вместе — я годом раньше демобилизовался. Моя фамилия Херберт (кланяется) — Тоомас Херберт.

КАРЛ. Смотри-ка, теперь признаю. Верно. Иво говорил — здоровый, говорит, парень, ему — двадцать два, а выглядит на все двадцать пять. Знаете, это как инстинкт, что ли — в лицо милиционеру не смотреть. Почтение к мундиру, вероятно.

ЭВА (дружелюбно). Одного мундира хватает.

МИЛИЦИОНЕР. У меня такая просьба, нельзя ли от вас позвонить Иво? У нас в подъезде всего три телефона и…

КАРЛ. Да сделайте одолжение! Пройдите вон туда.

МИЛИЦИОНЕР. Большое спасибо. (Идет в соседнюю комнату, оттуда до навострившей уши четы доносятся слова). Пожалуйста, Паруна… Ив, ты? Это Том… Не забыл? Ну, силен, старик! Буду через полчаса… За столиком у Катрин?.. Сам договоришься? О’кей!

КАРЛ (тем временем отпустил полы плаща и теперь снова подбирает их — Эве, успокаивающе). О’кей. Ну и дружок у нашего ребенка — чуть инфаркт не хватил!

МИЛИЦИОНЕР (смеется в телефон). Это мы уладим. Привет. (В комнате, родителям.) Огромное вам спасибо, обещаю не очень злоупотреблять знакомством, но понимаете — без знакомств в варьете не попасть!

ЭВА. Еще бы! Лучшая программа в городе, для иностранцев как-никак!

КАРЛ (вставая). Приятно было познакомиться. Заходите, не стесняйтесь.

МИЛИЦИОНЕР. Ох, совсем забыл про деньги! (Сует руку в карман.)

ЭВА. Оставьте, христа ради, свои две копейки — у нас же не таксофон.

МИЛИЦИОНЕР. Нет-нет, речь идет о более крупных суммах. Видите ли, Иво говорил, что его сестра, то есть ваша дочь…

ЭВА. Совершенно верно, почему бы не воспользоваться случаем, давайте, давайте, я положу Ульви на стол.

КАРЛ (выпрямляясь). Сколько, за что?

ЭВА. Мой муж не в курсе, у него так много работы (берет деньги и квитанцию).

МИЛИЦИОНЕР. Вот, 83 рубля.

ЭВА. Здесь же 85!

МИЛИЦИОНЕР. Очень извиняюсь, но я, право, не успел никуда заскочить купить шоколадку, неудобно беспокоить девушку так просто.

КАРЛ. Э, нет, деньги счет любят. С шоколадом разбирайтесь сами, а здесь чтобы все было в ажуре.

МИЛИЦИОНЕР (смеется). Ладушки. (Дает точные деньги.)

КАРЛ. Слушай, Эва, а почему мы не приглашаем гостя к столу — для чего же накрывали?

МИЛИЦИОНЕР. Что вы, в варьете наверняка найдется что-нибудь вкусненькое.

ЭВА. Вкуснее, чем тут, вряд ли: ведь это все… (Закашливается.)

КАРЛ. Это все… начинается с того, что соседи не знают друг друга, и каждый сидит в своей бетонной клетке, никакого тебе общения…

МИЛИЦИОНЕР. Еще раз огромное спасибо, сами понимаете, в кабак спокойнее идти, когда большие деньги карман не тянут! До свидания! (Уходит.)

ЭВА. Счастливо вам!

КАРЛ. До встречи! (Сбрасывает дождевик.) Мы платим каждый квартал по сто девяносто, а милиционеры только восемьдесят три!

ЭВА. Двадцатая квартира — это там, где двухкомнатные. Не забывай, что квартплата зависит от площади.

КАРЛ. Забудешь тут! А вот почему квартплата милиционера Херберта зависит от Ульви, — это ты мне быстренько объясни!

ЭВА. Ох, Карл, тут нет ничего криминального или непристойного. У нас, правда, не было времени поговорить об этом — твоя помощь таксопарку раньше полуночи не кончается — а Ульви… уже два месяца работает…

КАРЛ. Где? Сколько получает?

ЭВА. В сберкассе, на платежах. Зарабатывает мизер… Но кто опоздал уплатить за прошлый квартал — а таких пруд пруди — они ее там углядели, и слава богу, слух прошел по всему подъезду. Так что в этом квартале уже человек двадцать принесли плату Ульви на дом.

КАРЛ. Да это же…

ЭВА. Глупенький! Разве государство против того, чтобы трудящийся лишний час работал вместо того, чтоб стоять в очереди в кассу? Не против.

КАРЛ. Но Ульви…

ЭВА. Дочка наша девушка честная и скромная. Но шоколад любит. А кто же станет совать свои квиточки за спасибо-пожалуйста? Правда, шоколад до потери сознания она есть тоже не станет! И у нее хватает смелости сказать: не нужно, люди добрые, все эти «Аленушки» и «Дюймовочки» у меня в комнате потекут, дома-то 60 градусов…