Скука - [80]

—  Да, одному оборванцу, с которым она встречалась по вечерам, после того как проводила целый день с моим мужем.

—  И кто он такой?

—  Один саксофонист. Он играл в ночном баре. Они вместе тратили деньги моего мужа. Он даже машину на них купил.

—   Но в таком случае ваш муж давал ей очень много денег, этой девушке?

—  Миллионы, профессор. Все учтено в его расходных записях. И знаете что еще, профессор? Хотя мы разведе­ны, мы с мужем оставались добрыми друзьями. Приходя ко мне, он рассказывал об этой девушке. Видно, не мог удержаться, это было сильнее его, и он решил довериться мне. Так вот, этот мужчина, у которого в жизни было столько женщин, мужчина с таким опытом, этот мужчи­на плакал!

Вспомнив, что Чечилия тоже говорила мне о слезах Балестриери, я сказал:

—  Видно, он легко плакал, ваш муж!

—  Какое там легко! Мы прожили вместе много лет, и я ни разу не видела в его глазах ни слезинки. Он плакал потому, что эта девушка довела его до отчаяния. И знае­те, что он говорил? Он говорил, что она — его смерть. Э, видно, предчувствовал…

—  А как звали того саксофониста, которому Че… ко­торому девушка отдавала деньги?

Вдова поняла, что это действительно меня интересу­ет, и дала понять, что поняла. Она с достоинством вы­прямилась.

—  Во-первых, профессор, зовите ее по имени, зовите Чечилией. Саксофониста зовут Тони Пройетти. Он игра­ет в «Канарино» — это бар в районе виа Венето. Ну все, мне надо идти, профессор. Еще раз простите. Если вас все-таки заинтересуют картины, вы всегда застанете меня дома. Мое имя есть в телефонном справочнике: Ассунта Балестриери. На худой конец вы могли бы купить одну для матери, а, профессор? Так вы остаетесь или пойдете со мной?

Я не захотел оставаться; попрощавшись с вдовой, я вернулся в свою студию и, бросившись на диван, погру­зился в раздумье. Доказательства того, что Чечилия была продажна, все множились, но, странное дело, эти доказа­тельства ничего не доказывали. Даже будучи доказанной, эта продажность вдруг обнаруживала в себе что-то, что начисто опровергало саму идею продажности: деньги Ба­лестриери, как сказала сама же вдова, она отдавала лю­бовнику, Тони Пройетти. О том, что так это и было, сви­детельствовала бедность гардероба Чечилии и то, что у нее не было ни одной, даже самой жалкой, драгоценнос­ти. Если она не отдавала деньги Пройетти, куда же они в таком случае могли деться?

На следующий день после визита вдовы, дождавшись появления Чечилии, я сразу же в упор ее спросил:

—  Кто такой Тони Пройетти?

Она без колебаний ответила:

—  Саксофонист, он играет в «Канарино».

—  Нет, кто он тебе?

—  Он был мой жених.

—  Вы были помолвлены?

—  Да.

—  И что?

—  Что «и что»?

—  Что произошло?

Она ответила с некоторым напряжением:

—  Он меня бросил.

—  Почему?

—  Ему понравилась другая девушка.

—   Балестриери знал о вашей помолвке?

—  Конечно. Я была помолвлена в четырнадцать лет, то есть за год до знакомства с Балестриери.

Пораженный, я пробормотал:

—  Но ты же всегда говорила, что Балестриери ни о ком ничего не знал, что он был ревнив, что он даже обра­щался в сыскное агентство, чтобы тебя выследить.

Она ответила очень просто:

—  К Тони Балестриери меня не ревновал, потому что он сам появился уже после Тони, и я сразу же ему сказа­ла, что я помолвлена. Он ревновал, когда думал, что я изменяю ему с кем-то другим.

—  Но кто-то другой в самом деле был?

—  Да, но это длилось очень недолго.

—  Другой был одновременно с Тони?

—  Нет, он появился сразу после того, как мы расста­лись.

—  А Тони знал о Балестриери?

— Да что ты! Он убил бы меня, если бы узнал.

—  Но кто же в таком случае был у тебя первым?

—  Что значит первым?

—  Первым, с кем ты спала.

—  Тони.

—  А сколько тебе было лет?

—  Я тебе уже сказала — четырнадцать.

—  А сейчас ты видишься когда-нибудь с Тони?

—  Иногда мы встречаемся и здороваемся.

—  Скажи мне еще вот что: Балестриери давал тебе деньги?

Она посмотрела на меня, помолчала и сказала, как бы преодолевая какое-то странное внутреннее сопро­тивление:

—  Да, давал.

—  Много или мало?

—  Когда как.

—  Что значит «когда как»?

Она снова промолчала, потом сказала:

—  Я не хотела, но он давал мне их насильно.

—  То есть?

—  Насильно. Он знал, что у Тони нет ни гроша и что, когда вечерами мы выходим с ним погулять, у нас нет денег, даже чтобы пойти в кино, и он заставлял меня брать деньги, чтобы я отдавала их Тони.

—  Это он тебе сказал, чтобы ты отдавала их Тони? —Да.

—  И как это случилось в первый раз?

—  Как-то я сказала ему, что из-за того, что у нас нет денег, по вечерам мы просто бродим по улицам. Тогда он взял десятитысячную банкноту, вложил ее мне в руку и сказал: «Возьми, так вы сможете по крайней мере схо­дить в кино».

—  А ты?

—  Я не хотела, но он заставил меня взять. Он пригро­зил, что, если я не возьму, он расскажет Тони, что мы любовники, и тогда я взяла.

—  А потом он продолжал давать тебе деньги?

— Да.

—  А давал он тебе более значительные суммы?

— Так как он знал, что мы с Тони собираемся поже­ниться и обзавестись домом, он заставил меня взять день­ги на мебель.

—  И что стало с этой мебелью?

—  Она стоит в доме у Тони, я ему ее оставила.