Скрюченный домишко - [27]

– Понятно. – Голос отца звучал холодно. – И что же заставило вас передумать?

– Передумать?

– Да. Что заставило вас пойти к отцу и все-таки попросить финансовой помощи?

Роджер непонимающим взглядом уставился на моего отца:

– Я не ходил!

– Оставьте, мистер Леонидис.

– Да нет, вы перепутали. Не я пошел к нему, а он сам вызвал меня. Он что-то услышал в Сити. Очевидно, прошел какой-то слух. Ему всегда становилось все известно. Кто-то ему сказал. Он за меня взялся как следует, и я, конечно, не выдержал… Все ему выложил. Сказал, что мучаюсь не столько из-за денег, сколько от сознания, что подвел его, не оправдал его доверия! – Роджер судорожно сглотнул. – Дорогой отец, – проговорил он. – Вы и представить себе не можете, как он ко мне отнесся. Никаких упреков. Сама доброта. Я сказал ему, что помощь мне не нужна, даже лучше, если он не станет помогать. Я бы предпочел уехать, как и собирался. Но он и слышать ничего не хотел. Настаивал на том, чтобы прийти мне на помощь и снова поставить на ноги нашу фирму.

– И вы хотите, чтобы мы поверили, будто ваш отец собирался оказать вам финансовую поддержку? – резко сказал Тавернер.

– Ну разумеется. Он тут же написал своим маклерам и отдал распоряжения.

Очевидно, он заметил выражение недоверия на лицах обоих инспекторов. Он покраснел.

– Слушайте, – сказал он, – письмо до сих пор у меня. Я обещал отцу отправить его по почте. Но потом… такое потрясение… суматоха… Я, конечно, забыл про него. Оно, наверно, у меня в кармане.

Он достал бумажник и долго в нем копался. Но наконец нашел, что искал: мятый конверт с маркой, адресованный, как я, наклонившись, увидел, господам Грейторексу и Ханбери.

– Прочтите сами, – добавил Роджер, – если мне не верите.

Отец вскрыл письмо. Тавернер подошел и встал у него за спиной. Я тогда его не читал, но прочел позже. Господам Грейторексу и Ханбери поручалось реализовать какие-то капиталовложения и прислать к нему на следующий день кого-то из членов фирмы за получением инструкций. Деловая часть письма осталась для меня темной, но суть была ясна: Аристид Леонидис готовился еще раз подставить сыну свое плечо.

Тавернер сказал:

– Мы дадим вам за него расписку.

Роджер взял расписку и встал:

– Это все? Теперь вы поняли, как все происходило?

Вместо ответа Тавернер спросил:

– Мистер Леонидис отдал вам письмо, и вы ушли? Что вы делали дальше?

– Я бросился к себе. Моя жена как раз вернулась домой. Я рассказал ей, как собирается поступить отец. Как он изумительно ведет себя. Я… право, я едва сознавал, что делаю.

– И как скоро после этого стало плохо вашему отцу?

– Постойте, дайте подумать… наверное, через полчаса, а может, через час прибежала Бренда. Очень испуганная. Сказала, что с ним неладно. Я бросился с ней туда. Но это я уже вам рассказывал.

– Когда вы были у отца в первый раз, заходили вы в ванную, примыкающую к комнате отца?

– Не думаю. Нет… уверен, что не заходил. А в чем дело, неужели вы могли подумать, что я…

Отец сразу же погасил вспышку негодования – он поднялся и пожал Роджеру руку.

– Благодарю вас, мистер Леонидис, – сказал он. – Вы нам очень помогли. Но рассказать все вы должны были раньше.

Когда дверь за Роджером захлопнулась, я встал и подошел к отцовскому столу, чтобы взглянуть на письмо.

– Оно может быть и подделкой, – с надеждой проговорил Тавернер.

– Может, – отозвался отец, – но я не думаю. По моему мнению, это соответствует действительности. Старый Леонидис собирался вызволить сына из беды. И ему при жизни удалось бы это гораздо лучше, чем Роджеру после его смерти. Тем более что завещание, как выясняется, отсутствует, и размеры наследства Роджера теперь весьма спорны. Следует ожидать проволочек и разных осложнений. В теперешней ситуации крах неминуем. Нет, Тавернер, у Роджера Леонидиса и его жены не было мотива для устранения старика. Наоборот… – Он вдруг умолк и задумчиво, как будто его осенила внезапная мысль, повторил: – Наоборот…

– О чем вы подумали, сэр? – осведомился Тавернер.

Отец медленно проговорил:

– Проживи Аристид Леонидис еще сутки, и Роджер был бы спасен. Но старик не прожил суток. Он умер внезапно и трагически через каких-то полтора часа.

– Гм, – отозвался Тавернер. – Думаете, кто-то из домашних хотел, чтобы Роджер разорился? Кто-то, у кого были свои финансовые интересы? Сомнительно.

– А как там выходит по завещанию? Кто реально получает деньги старого Леонидиса?

Тавернер досадливо вздохнул:

– Сами знаете, что за публика эти адвокаты. Прямого ответа из них клещами не вытянешь. Существует старое завещание. Сделанное сразу, как только он женился вторично. По этому завещанию та же сумма отходит миссис Леонидис, гораздо меньшая – мисс де Хевиленд, остальное поделено между Филипом и Роджером. Казалось бы, поскольку новое завещание осталось неподписанным, на поверхность выплывает старое. Но не тут-то было. Во-первых, составление нового завещания аннулирует прежнее. А кроме того, имеются свидетели его подписания и «намерения завещателя». Если выяснится, что старик умер, не оставив завещания, с наследством начнется неразбериха. Очевидно, вдова в этом случае получит все или по крайней мере право на пожизненное владение.