Скрытый террор - [98]

Не многие, однако, знали, что у ОТС есть еще одно отделение в Буэнос-Айресе. Лишь нескольким высшим полицейским офицерам в Уругвае было известно, что усовершенствованные орудия пыток, провода и генераторы, а также взрывчатка (например, полученные Бардесио гелигнитовые бомбы) поступали именно из аргентинского отделения ОТС.

Когда нужно было допросить кого-то из «тупамарос», Митрионе передавал инструкции через нескольких старших офицеров (таких, как Лукас). Хотя сам Бенитес и не видел, чтобы Митрионе лично присутствовал во время пыток, другие это видели. После убийства Митрионе многие уругвайские заключенные (как мужчины, так и женщины) рассказывали друг другу о его личном участии в пытках. Однако, как правило, это не было информацией из первых рук. Люди просто пересказывали услышанные от кого-то рассказы, чтобы убедить сомневавшихся в том, что у «тупамарос» были все основания для расправы с ним.

Более достоверная информация о действиях Митрионе поступала от самих уругвайских полицейских. Один из них впоследствии вспоминал, как тот зашел в камеру пыток на третьем этаже (возможно, чисто случайно) как раз в тот момент, когда там пытали электрическим током человека, подозреваемого в причастности к движению «тупамарос». Митрионе зашел, видимо, чтобы что-то спросить. Услышав его голос, заключенный стал выкрикивать грубые оскорбления в адрес всех янки.

Полицейский, поведавший об этом инциденте, сказал, что Митрионе и виду не подал, что разозлился. (Именно в этой связи он и рассказал эту историю, желая показать на примере, как великолепно Митрионе мог держать себя в руках.) Американец лишь холодно глянул на выкрикивавшего оскорбления человека, которому вводили под ногти иглы. Взгляд этот словно говорил: «Можешь болтать все, что хочешь. А мы будем разговаривать с тобой по-своему».

В другой раз полицейские по ошибке доставили в управление молодую женщину, которая, хотя и симпатизировала «тупамарос», была, однако, другом самого Алехандро Отеро. Несмотря на это, ее тоже жестоко пытали во время допроса, но затем все же освободили. Выйдя на волю, она тут же встретилась с Отеро и рассказала, что Митрионе лично наблюдал, как ее пытали, и даже помогал в этом. Отеро был вне себя от ярости. В течение последних четырех лет он слышал, что порой в уругвайских тюрьмах применялись пытки, но с приездом Митрионе эта практика заметно усилилась. Сам Отеро был противником пыток по чисто практическим соображениям: они, считал он, лишь ожесточают и полицию, и «тупамарос». Одни полицейские разделяли эту точку зрения, другие (включая шефа полиции) поддерживали своего североамериканского друга.

Позиция, занятая Отеро в этом вопросе, оказалась в конечном итоге малоубедительной. Однажды во время какой-то церемонии в Монтевидео он стоял рядом с Дином Раском, тогдашним госсекретарем США. Вдруг к Раску подбежал молодой парень и плюнул ему прямо в лицо. В тот момент порядок и безопасность обеспечивались службой Отеро, которая лишь подтвердила, что бессильна предотвратить подобные инциденты. (Плевки в лицо собственным полицейским уже давно стали обычной практикой в Уругвае.)

Отеро мог быть тщеславным, излишне вспыльчивым, несколько разболтанным и даже ленивым, но пытать людей он не мог. Ни Филип Эйджи, ни кто-либо другой никогда не слышали, чтобы тот сам пытал заключенного. Конечно, героем он не был и мог лишь отвернуться, когда полицейский избивал заключенного, но само слово «пытки», казалось, было оскорбительным для Отеро. Вот почему он был вдвойне недоволен и отправился к Митрионе жаловатьея на то, что с его хорошей знакомой поступили так жестоко.

Митрионе выслушал его с молчаливым безразличием: как-никак, за его спиной стояло его собственное правительство, да и правительство самого Отеро. Вскоре после этой встречи к Отеро, по его же словам, стали относиться «с холодком».

А уже через несколько месяцев Отеро поставил на карту свою карьеру, предприняв безрассудную попытку отомстить. Он рассказал одному журналисту о том, как его знакомую подвергли пыткам, и эта неосторожность положила начало скандальному расследованию, которое завершилось прекращением всей американской программы полицейской консультативной помощи.

30 июля 1970 года произошел первый телефонный разговор между Доном Гоулдом, сотрудником информационного отдела посольства США в Монтевидео, и кем-то из «тупамарос». После этого звонки раздавались каждый день, кроме воскресенья.

«Мистер Гоулд, — говорил кто-то мужским голосом и приветствовал его по-английски. Далее, уже по-исаански, незнакомец говорил: — Убирайтесь из Уругвая или мы вас убьем».

Вряд ли найдется американец, который достаточно долго проработал бы в одном из учреждений США в Латинской Америке и не получил бы ни одной угрозы лишиться жизни. Что касается Гоулда, то еще в Гондурасе повстанцы обстреляли отель, в котором он жил. На сей раз, однако, требование было весьма конкретно и категорично, поэтому он решил посоветоваться с Митрионе.

В последнее время Гоулд частенько захаживал в контору Информационной службы США, чтобы отпечатать там рекламные листки на полицейскую тематику. Вот почему он уже познакомился с Митрионе и считал его весьма добросовестным полицейским, отправившимся за границу, скорее всего, из чисто материальных соображений (ведь он католик, и детей у него — не сосчитать).