Скрытый террор - [7]

В Ричмонд пришло сообщение, что Дэн лично просил правительство США содействовать его освобождению. Рею позвонили из «Палладиум-айтм» и попросили приехать в редакцию, чтобы ознакомиться с переданным по телеграфу факсимиле записки Дэна Ханке. Рей внимательно изучил ее и сказал, что записка, вне всякого сомнения, написана рукой брата.

Записку нашли после того, как кто-то из «тупамарос» позвонил в редакцию одной из газет в Монтевидео и велел осмотреть туалет в баре, расположенном в центре города. В записке, прикрепленной клейкой лентой к сливному бачку, говорилось:

«Дорогая Хенриетта!

Поправляюсь от раны, которую получил, когда был схвачен. Попроси, пожалуйста, посла сделать все возможное для моего скорейшего освобождения.

Меня допрашивали и продолжают подробно допрашивать по поводу программы AMP[1] и работы полиции.

Обнимаю тебя и детей.

Целую,

Дэн».

Узнав об этой просьбе, телеграфные агентства высказали было предположение, что теперь президент Пачеко объявит всеобщую амнистию для политзаключенных. Но прошел еще один день, а уругвайское правительство так ничего и не предприняло. Рей и остальные члены семьи Митрионе чувствовали, что нервы у них на пределе. Медлительность властей была, однако, сопряжена с более серьезными последствиями. Похитители намекали теперь, что их терпение на исходе. В записке, подброшенной на радиостанцию в Монтевидео, «тупамарос» предупредили, что будут ждать сообщение властей об освобождении своих товарищей до полуночи 7 августа, т. е. до пятницы. «Если к этому времени никакого официального заявления сделано не будет, мы положим всему этому конец и сами вынесем приговор».

Агентство Ассошиэйтед Пресс заявило, что еще не ясно, содержит ли последняя фраза угрозу. В Ричмонде, однако, хорошо поняли смысл записки и интерпретировали ее однозначно.

К концу недели у всех в Ричмонде возникло ощущение, что события в Уругвае вышли из-под контроля. В своей новой записке «тупамарос» обвинили Дэна в шпионской деятельности в пользу Соединенных Штатов. Если бы семья Митрионе не испытывала такого страха, это надуманное, на их взгляд, обвинение могло бы вызвать у них возмущение. В записке далее говорилось: «Он представляет державу, истребляющую целые народы во Вьетнаме, Доминиканской Республике и других странах». Далее следовала угроза, которой так боялись все родственники Дэна: если уругвайское правительство откажется освободить заключенных, Дэн Митриоие будет убит в полдень в воскресенье.

Наступил, а затем и прошел указанный срок. Ни один заключенный освобожден не был. «Тупамарос» больше записок не присылали.

Примерно в половине пятого утра в понедельник зазвонил телефон в квартире Рея, расположенной прямо над магазином Кесслера. Это был корреспондент ЮПИ из Индиапаполиса. В воскресенье он уже разговаривал с Реем, и тот просил позвонить ему сразу же, как только в корпункт поступит какая-нибудь информация.

— Нам только что сообщили, — сказал репортер, — что тело нашли в северной части Монтевидео.

— Есть ли подтверждение? — спросил Рей (за последнюю неделю он слышал столько самых невероятных слухов и предположений, что этого с лихвой хватило бы на целую жизнь).

— Еще нет. Вы больше ничего не хотите сказать?

— Может быть, это неправда? Может, это какой-нибудь трюк? Может быть, они убили кого-то другого?

— Мне больше пока ничего не известно.

Через 10 минут позвонил Дэвис Деннис, их конгрессмен, опекавший семью в течение всего этого кошмара.

— Вы слышали о Дэне?

— Да, — сказал Рэп. — Но пока нет подтверждения.

— Я это подтверждаю.

Мэр Ричмонда Роланд Каттер имел все основания полагать, что именно он поставил Дэна Мнтрионе на стезю, которая и привела его теперь на католическое кладбище св. Марии. До последней роковой недели он гордился той ролью, которую сыграл в судьбе Дэна. С некоторым изумлением он следил за тем, как тот ловко воспользовался протянутой ему рукой и сумел подняться чуть ли не до уровня самого Каттера, а затем и вовсе уехал из Ричмонда.

Дедушка Каттера приехал в Ричмонд из Германии еще в прошлом веке. Генри Каттер не умел говорить по-английски, но выучил названия различных продуктов и открыл продуктовую лавку. Роланд Каттер унаследовал лицо бюргера, украсив его щегольскими усами. Окончив Университет штата Индиана, он вернулся в Ричмонд в занялся страховым делом.

Каттер был одним из тех, кто восхищался методами воспитания, практикуемыми итальянцами в северной части города. (Те же чувства испытывал и местный священник, отец Минтон.) Вот уже несколько лет Каттер наблюдал за Дэном, который был всегда опрятно одет и вежлив. Он знал, что этот молодой человек воспитывался в семье, где слово отца — закон.

За последние годы в муниципальный совет были избраны два итальянца, которые так рьяно защищали Америку, что их пылкие речи могли бы посрамить американцев третьего, а то и четвертого поколения. Каттер и его друзья обычно соглашались, что кое-кто из итальянцев ценил страну больше, чем они сами.

В 1955 году Каттер стал мэром города. Он гордился своей политической наивностью и любил говорить, что не мог отличить полицейский участок от кипы сена. Недели через две после своего избрания Каттер отправился в Университет штата Индиана навестить сына. Мысль о том, что вскоре ему предстоит назначать шефа полиции и начальника пожарной охраны, никак не покидала его.