Скрытый космос. Книга 4. (1969-1978) - [50]

3 января.

Первый рабочий день в новом году. Правда, рабочий день только для военнослужащих — сегодня суббота и все гражданские организации не работают. Новый год вся наша семья встречала на даче (гостями были только моя старшая сестра Маруся и ее сын Виктор).

Праздничные дни для меня были омрачены переживаниями за Беляева: ему сделали повторную операцию, и врачи через каждые три часа докладывали мне о состоянии больного. В докладах не было ничего утешительного, каждую минуту могло произойти непоправимое. А. А. Вишневский ежедневно лично осматривал Беляева и проводил консилиумы со специалистами. Сегодня в 13 часов также был консилиум. Состояние больного очень тяжелое, он бредит и не узнает посетителей. Положительный исход болезни, по заключению врачей, маловероятен.

Мое начальство отмалчивается, как будто космос для него перестал существовать. Я тоже никому не докучаю вопросами, готовлю полет «Союза-9» и делаю все что могу для воплощения в жизнь последних решений коллегии МО. Сегодня по поводу этих решений говорил с представителями ЦУКОС генералами Максимовым и Агаджановым. Оба они высказались за самый полный вариант «объединения космоса», а именно, за создание в Министерстве обороны Главного управления по космическим исследованиям (на правах вида Вооруженных Сил), объединяющего все, что относится к космонавтике, но находится пока в ведении различных военных ведомств. По предварительным наметкам, реализация этого варианта не потребует увеличения штатной численности, ее даже можно несколько уменьшить за счет сокращения промежуточных инстанций.

4 января.

Сегодня утром врачи порадовали меня сообщением о первых робких признаках некоторого улучшения в состоянии Беляева: он хорошо спал, самостоятельно выпил чашку бульона — появилась хоть какая-то надежда на его выздоровление.

Ко мне заходил генерал Ф. С. Гудков (начальник Управления кадров ВВС. Ред.). Он в отпуске до 15 января, а после выхода на работу будет оформляться в отставку (ему уже 68 лет, но выглядит он отлично). Гудков ровным счетом ничего не знает о ходе дела с моим увольнением.

8 января.

За последние четыре дня состояние Беляева резко ухудшилось. Вишневский делает все возможное для его спасения, но положение, по-видимому, безнадежное.

Вчера весь день провел в ЦПК на совещании по подготовке к длительному космическому полету «Союза-9». Утвердили основной и два дублирующих экипажа. В основной экипаж включили Николаева и Севастьянова, предусмотрев возможность замены последнего Кубасовым (работоспособность травмированной ноги у Севастьянова восстановлена еще не полностью). Экипажи Филипченко-Гречко и Лазарев-Яздовский будут дублирующими.

Сегодня маршал Кутахов улетел в Германию, генерал Ефимов завтра улетает в Египет, начальник ЦПК генерал Кузнецов болен, космонавт Беляев медленно умирает… В работе по подготовке одного из самых ответственных (длительностью до 17–20 суток) космических полетов у меня нет ближайших помощников ни сверху, ни снизу. Да и сам я нахожусь в подвешенном состоянии и в любое время могу получить приказ об освобождении от занимаемой должности. Положение дикое, но буду держаться до конца.

11 января.

Сегодня воскресенье, но я уже на работе с 8:30. В Главном штабе тихо, работают только Главком, начальник штаба и дежурные…

Вчера с 17 до 19 часов Кутахов, Леонов, Шаталов, Пашков, Крышкевич и я были у Л. В. Смирнова — обсуждали процедуру подготовки и проведения похорон космонавта Павла Ивановича Беляева. Сегодня наши решения уже опубликованы в центральных газетах, а вчера у нас было много споров. Еще днем мне звонили Леонов, Шаталов, Терешкова и другие космонавты и настойчиво просили добиваться решения о похоронах Беляева на Красной площади и о проведении государственных поминок в ЦДСА. На мои возражения все они отвечали одинаково: «Надо все организовать так же, как при похоронах Комарова и Гагарина». По телефону мне не удалось убедить космонавтов в том, что им не стоит поднимать этот вопрос и что решение о месте захоронения — на Красной площади или на Новодевичьем кладбище — принимают Брежнев и Косыгин лично. Вечером на заседании похоронной комиссии (Смирнов, Павлов, Кутахов, Смертюков, Шаталов) Леонов и Шаталов вновь пытались настоять на своем. Смирнов, почти не скрывая своего раздражения, доказывал им, что они неправы. Особенно покоробило всех заявление Шаталова о том, что Беляеву при жизни народ поставил памятник, а мы собираемся похоронить его «где-то на Новодевичьем кладбище». Никто из присутствовавших не поддержал космонавтов, а мне было страшно неудобно за них.

Космонавты слишком переоценивают значение своих подвигов и принимают за чистую монету все, что пишется, говорится и показывается по поводу каждого пилотируемого космического полета в наших средствах массовой информации (газеты, книги, радио, кино, телевидение). Все это делается с целью ознакомления нашего народа и народов зарубежных стран с достижениями в космосе советской науки и техники, но делается, по установившейся традиции, в основном так, что все эти достижения представляются заслугой одних лишь космонавтов. Такая традиция очень вредна, но, к сожалению, круг людей, связанных с космонавтикой (а их тысячи), крайне ограничен для показа широкой общественности.